Прикосновение горячей головки ко входу вызвало самую настоящую сладострастную судорогу, сравнить которую можно было только с первым опытом с женщиной - таким же восхитительным и абсолютно правильным, самым естественным в мире показалось соитие. Если бы Джонатан был в состоянии размышлять, то принял бы этот телесный трепет и восторг за доказательство своей несомненной бисексуальности.
Зато настоящее проникновение заставило шипеть сквозь зубы, царапать белые плечи грабителя, насильника, взломщика, совратителя...извиваться, одновременно пытаясь прогнуться, впустить его - и отодвинуться, сорваться с крючка. Не тут-то было, в этом любовнике парадоксально совмещались настойчивость и мягкость. Неуклонный напор, отвлекающие ласки, и новый толчок. Оставалось только надеяться, что худшее позади, да и расставание с девственностью всегда сопряжено с болью, верно? Хорошо если не с кровью.
Джонатан попытался успокоиться, потянулся за новым поцелуем, который заставил бы расслабиться напряженное тело, вспомнить, как приятно было чувствовать его пальцы. По наитию коснулся себя, еще влажного члена, и это помогло, вновь побежали электрические разряды удовольствия, и помимо тянущей боли стало отчетливо проступать томление множества нетронутых до сих пор нервных окончаний. Кажется, кто бы ни создал человека - природа или божество, - оно все-таки предполагало близость мужчин вполне логичной и заслуживающей поощрения практикой. Иначе зачем устраивать эту чувствительную зону внутри, и заставлять терять голову от запаха, от силы перекатывающихся под ладонями мускулов?
Джонатан ласкал себя и инстинктивно начал ерзать под любовником, раздвинул колени, ища положение, в котором сможет получать чистое, беспримесное наслаждение.

Отредактировано Джонатан Куинсберри (26-08-2009 23:27:52)

Не подозревал, что кто-либо в мире может заставить его издавать подобные звуки: надсадные стоны, благодарные всхлипы и похотливое урчание, наконец, полные сладкой муки крики: выше, выше, голос замирает, обрывается на грани, и все начинается снова. Тяжелое дыхание, и, по нарастающей - стоны, охи и ахи, вскрики. Уступил контроль окончательно, позволяет изощренно пытать себя, воздействуя на средоточие удовольствия; лишь раз обе ладони скользят по гибкой сильной спине, к ягодицам, сжимают, вынуждая войти до упора. Упивается мигом полного слияния и снова сдается на волю любовника.
Мечется под ним, на нем - на его члене, жадно вымогая новое, яркое наслаждение, выгибается мартовской кошкой, жмурится, даже облизывается. Улучив момент, кусает в ответ, оставив четкий полукруглый след у основания шеи. Возмутительно, непозволительно, преступно вот так явиться и нежданно-негаданно присвоить власть над ним, разбудить во взрослом, рассудительном человеке распаленное вожделением животное.
В эти минуты Джонатан требователен и эгоистичен. Он до того захвачен непривычными ощущениями, что не думает ни о чем, даже о привкусе насилия в происходящем. Ему дьявольски хорошо, до самозабвения, до полного растворения в соитии, когда перестаешь быть отдельным и становишься единым. Он отдается впервые в жизни, и идет до конца, до ослепительного накала, где простое трение слизистых оболочек вдруг оборачивается высшей поэзией на свете, величайшей гармонией и музыкой сфер. Может быть, именно смутное обещание блаженства и заставило его безрассудно поддаться, лечь под мужчину, которого...даже лица которого он не видит толком.
Чувствует, что попросту умрет, если ему не дадут кончить, однако с упроством самоистязателя бессвязно бормочет пересохшим ртом: еще. Еще.

Выгибается в судорожном экстазе, ощущает член в себе так же остро и болезненно ярко, как в первую минуту близости. Кричать уже не может, задыхается, хватая воздух открытым ртом, бессильно царапает предплечья любовника. Горячо и влажно внутри, сперма изливается опустошающими толчками, все тело напряжено в едином изматывающем усилии. А потом все исчезает на субъективную вечность. К Джонатану приходит маленькая смерть - белая и в черном, правда, коса ее распущена и вместо оскала скелета изпод маски улыбаются темные зацелованные губы.
Он возвращается в реальность, но еще с полминуты не спешит открывать глаза или шевелиться. Ему хорошо и немного жутко. Сейчас исчезнет тяжесть гибкого и выносливого тела, останется только ноющая боль в растраханном заду и невероятное, больше похожее на фантазию воспоминание о незнакомце в маске.  Джонатан не жалеет, о нет. Было хорошо...было великолепно. Даже если он никогда не увидит лица своего, хм, соблазнителя. Не узнает имени.
Можно было бы еще тайком помечтать всласть о несбыточном, но рассудок возвращается, ворчливо напоминая о множестве обязательств, которыми Джонатан пренебрег ради удовлетворения страсти. Библиотекарь наконец-то открывает глаза, с ужасом бормочет:
- Натали!
Если девочка проснулась и услышала звуки, доносившиеся из библиотеки, то...ему жутко было даже представить. Воображение рисовало картины одна хуже другой: Натали заглядывает в приоткрытую дверь, потрясенно смотрит на увлеченных любовной игрой мужчин и убегает в ночь. Навстречу бесчисленным опасностям. Или тихонько плачет под одеялом от испуга. В напарника на втором этаже он почему-то не верил. Вообще не верил, что ему или девочке угрожает что-то со стороны...кого?
- Как тебя зовут?
Потрясающе. Самое время задать вопрос, да.

Отредактировано Джонатан Куинсберри (27-08-2009 04:01:41)

Джонатан был слабее и беззащитнее новорожденного котенка. Сил хватило только сесть и привалиться спиной к дивану. Блаженное тепло и отголоски оргазма уходили из тела, задница ощутимо ныла и спрашивала, за что с ней так, почему за все хорошее на свете расплачиваются именно ею? Наверное, надо было привести себя в порядок и пойти наверх, проверить, как девочка, но он бессознательно стремился побыть рядом с Двойником подольше. Отсрочить возвращение в нормальный...реальный мир.
Он обругал себя трусом и поднялся навстречу, сжав неожиданно тонкое запястье сильной руки. Это не было угрозой, совсем напротив - откликом и обещанием ждать. Как и почти-совсем-не-робкий поцелуй. С некоторым потрясением Джонатан обнаружил, что Двойник даже ниже его. И обнимать его жилистое, крепкое, но притом изящное тело просто захватывающе. Словно вернуться домой, нет, впервые найти то, что и есть твой дом, а не просто жилище. Место, откуда не хочется уходить и всегда тянет вернуться из любых других, пускай более роскошных и неизведанных.
Признание в чем-то подобном он и выдохнул между поцелуями.
Заперев окно за растворившимся в ночи гостем (хватит сюрпризов на сегодня), Джонатан рухнул на кушетку и попытался собраться с мыслями. Получалось не очень, они разбегались и причудливыми путями возвращались к двум предметам, вернее, людям: Двойник и Ло. Ло и Двойник. Дьявол побери, Натали!
Хороший же из него получился опекун. Обнимается непонятно с кем, пока ребенок без присмотра. Совесть, которой нечем было до того поживиться (в недавнем соитии Джонатан не видел никакого греха, кроме, пожалуй, безрассудности) взъелась хуже инквизитора. Чертыхаясь и бегая по библиотеке, он разыскал и впопыхах натянул на себя одежду. Постарался успокоиться, сходил умыться и поднялся наверх по возможности тихо. Приоткрыл дверь гостевой спальни.

Будильник  запищал именно что через пару часов, а по субъективным ощущениям - через пару минут. Больше всего на свете хотелось плюнуть, завернуться в одеяло и спать дальше. Увы, под закрытыми веками возник сначала образ Джо, насмешливо советующий установить сигнализацию, потом - Ло, холодно поинтересовавшейся, какой пример он подает Натали. Джонатан слетел с кровати, несмотря на красноречивый протест задницы. Внутри ощутимо ныло с непривычки (при мысли о привычке бросило в жар и краску, и пришлось умываться ледяной водой).
Одевшись и сделав пару звонков, хозяин дома спустился вниз, и нашел девочку в библиотеке, забравшейся в кресло с ногами и листающей салонный альбом, принадлежавший двести лет назад одной из барышень Куинсберри. Увидев Джонатана, Натали улыбнулась и с трогательной серьезностью продекламировала:
- Пусть страшны тяготы борьбы,
Пусть муки ждут меня в тиши –
Я властелин моей судьбы,
Я капитан моей души.
Он улыбнулся в ответ и предложил вместе пойти опустошить холодильник. Ему было немного не по себе от этих стихов, от решимости в полудетском голосе. Чутье подсказывало: девочке не раз еще понадобится вся сила ее духа, и довольно скоро. Дьявол, до чего тревожно, наверное, быть родителем...
За завтраком Джонатан попытался расспросить Натали о том, кем друг другу приходятся Ло и Двойник, на что гостья, явно смутившись, сказала: очень близкими друьями. По ее лицу было видно, что хорошо бы тем, наконец, пожениться - ведь именно это взрослые считают счастливым концом?
К счастью, покой утра был нарушен курьером из Вавилона с заказанными Джонатаном книгами и бумагами. Документы, если честно, были для отвода глаз, а книги из тех, что переплетали в слепую обложку и даже не оцифровывали, боясь утечки запретной литературы. Хозяин дома предложил начать правильную жизнь с завтрашнего дня, а сегодня отоспаться. Натали, начавшая зевать после еды, согласилась и ушла наверх. Джонатан, убрав со стола, тоже пошел в свою комнату, лег в постель, но вместо сна ему явились тревожные и соблазнительные образы: Джо и Ло, Ло и Джо, занятые друг другом, задыхающиеся, сплетенье рук, сплетенье ног, стонущее чудовище о двух спинах.
Он ворочался, упрямо пытаясь уснуть, но вместо этого виденья ожили в его воображении, перед глазами вставало такое, что вскоре пришлось идти принимать холодный душ. Однако, оказавшись в ванной, Джонатан как на грех глянул в зеркало, коснулся багровых следов, оставленных на плечах ртом Джо, губы тронула улыбка...и вскоре шум воды заглушал стоны, когда он мастурбировал, вволю фантазируя о предметах своих чувств. Ло в форме карательницы обвивала его шею руками, целовала без намека на холодность, нетерпеливо кусая губы и ласкала пах, обняв его бедро согнутой в колене ногой. Обнаженный Двойник, по-прежнему в маске, принимал вызывающие позы, раздвигал ноги для Джонатана, выгибался, шепча жаркие непристойности...посетило до сих пор незнакомое томление по мужскому члену, желание взять в рот, обняв узкие бедра, и ласкать, сосать, лизать, глотать его семя, слушая благодарные вскрики. Джонатан трахал пальцами собственный рот, и кончил одновременно с Джо в своем воображении. Тихо обозвал себя онанистом, извращенцем, содомитом, вытерся и рухнул в кровать, спать.

Звонок Ло Джонатану

Ло сказала, тоже лежа в постели с чашкой кофе:
-Доброго дня, Джонатан, - тише, чем привычно говорить по телефону.

Джонатан нащупал трубку, все еще во власти Морфея, однако, услышав голос карательницы, мигом проснулся.
- Здравствуйте, - кашлянул, закрыв микрофон ладонью, ответил уже уверенней. - Надеюсь, у вас все хорошо?

Ло помолчала пару секунд, легкая полуулыбка не сходила с губ. Кажется она сейчас совершенно точно может описать выражение его лица. а ведь знакомы только день. Так близко.
-Да, все хорошо конечно. А у вас? Как себя чувствует Натали? -вопросы были по делу, но голос был далек от будничного делового тона.

Джонатан засомневался, верить ли слуху - в голосе из трубки чувствовалось тепло и...лукавство? Неожиданно от вчерашней снежной принцессы, но так желанно.
- У нас все нормально, - соврал он, слегка запнувшись. Ага, каждую ночь в окно влезают, что тут ненормального. - Натали, кажется, еще спит, мы вчера...поздно заснули.

-Натали чудесный ребенок, с ней никогда не было проблем, - согласилась Ло, а потом так же буднично спросила, - К вам не заходил Джо? Джо Блек, я посылала его проверить, как дела, но сегодня с ним еще не говорила.

Застыл, сердце колотится где-то в горле.
- Заходил ночью, мы с ним...познакомились, - Джонатан закрыл глаза, и постарался говорить как можно более естественным тоном. Получилось плохо. - Очень необычный человек.

-Ну да, со своими странностями, - согласилась, и  в голосе явно почувствовалась улыбка, -Надеюсь не из за этого вы не выспались, я не думала, что он решит навестить вас ночью.

- А...эээ, - посетило подозрение, что Ло прекрасно знает, может, даже в подробностях, как именно прошел визит ночного гостя. Ответ Джонатан сформулировал несколько уклончивый:
- Я не жалею.
Сейчас, разговаривая с девушкой, он думал о Джо совсем иначе, чем недавно за завтраком или под душем. Почти болезненное стремление увидеть его вновь поутихло, уступив место тоске по прекрасной, пускай и неприступной карательнице.

-Не жалеете, -и снова согласие, и снова с улыбкой. последовала недолгая пауза
-Джонатан, мы могли бы встретиться лично и поговорить? Третий округ, клуб "Пьяный корабль", знаете такой? -видимо на отказ каратель не рассчитывала.

- Конечно. Не знаю, но найду, - сердце подпрыгнуло и на минуту он даже забыл о ночном приключении. - Когда? И...брать ли мне Натали?

-Сегодня, в двенадцать, - естественно уже ночи, - И нет, пусть ребенок останется дома, как раз об этом я и хотела с вами поговорить, -конечно, в баре, в ночью... о чем еще могут разговаривать двое взрослых людей.

- Договорились, - сказал Джонатан с неприкрытой радостью. Заканчивать разговор так быстро не хотелось, и он добавил:
- Я буду рад, если Натали останется сколько сможет.
И это было правдой, он невольно переносил на девочку часть приязни к Ло, считая чем-то между младшей сестрой и дочерью.

-Вы очень добры, - в голове не было насмешки, какая то задумчивость, и немного лени, словно Ло так же, как Джонатан, лежала сейчас в постели, отсыпаясь после бессонной ночи. - До встречи, -девушка повесила трубку.

Джонатан еще некоторое время лежал, прижимая трубку к груди и глупо улыбаясь. Как жаль, что до встречи еще несколько часов...
Время, впрочем, пролетело незаметно - он позвонил в охранное агентство и вскоре дом наводнили техники, придирчиво осматривающие каждое окно и дверь; потом они с Натали вместе готовили ужин и обсуждали книгу, которую девочка читала почти до утра. Наконец, можно было одеваться и ехать в "Пьяный корабль".

Но ангелы хранят отверженных » Пьяный корабль

Отредактировано Джонатан Куинсберри (09-09-2009 03:50:26)