«Если бы вы знали господин Великий инквизитор, как долго я уже иду по этой тропе» – на секунду на лице Гаспара расцвела ироничная улыбка. Инцидент произошедший между ним и Лоренцо до сих пор его волновал, но мужчина старался прогнать его из своей головы, как неприятный сон. Он незамедлительно взял пример с хозяина дама и отрезав небольшой кусочек ягодного рулета положил в свою тарелочку. Серебряная ложечка вонзилась в округлый бок мягкого кругляша и отправилась в рот инквизитору. Сахар чрезвычайно был полезен, особенно тогда когда стоило вернуться на землю и потушить разыгравшуюся мигрень. Дефо принялся не торопясь пережёвывать сладкое тесто, пробуя его на вкус и отмечая про себя его великолепие. 
Призрак тем временем исчез, давая понять инквизитору, что оба священнослужителя вызывают у него нестерпимый приступ тошноты. Гаспар и сам себе сейчас не нравился и тут были весьма смешанные чувства. В нем внезапно проснулся дремавший несколько лет бунтарь, жаждущий справедливости, если не приключений, другая же часть Гаспара, твердая и рассудительная, старалась перекричать возродившегося бунтаря и загладить перед хозяином дома вину за сказанное. И вот, эти двое сейчас воевали внутри попивающего кофе мужчины, которым то вдруг обуревала злость от собственной беспомощности, то вдруг ему становилось стыдно даже за такие противоправные мысли.
- Признаюсь вам господин Сиена… - Гаспар поставил на блюдце кофейную чашечку и прямо взглянул на Лоренцо. Он слегка наклонил голову на бок, вглядываясь в прорези красной маски Великого инквизитора, будто силился что-то прочесть в его глазах – Да вы наверно и сами знаете. – короткая пауза – Я очень трепетно отношусь к своей работе. Мне больно видеть, как люди пренебрегают верой. Они упрямы и непреклонны. Иногда мне кажется, что смерть слишком легкое наказание… - Гаспар снова сделал паузу, чтобы поднести изящную чашечку к губам и сделать небольшой глоток. – Иногда я не могу себя контролировать. Я прошу господа, чтобы он дал мне силы бороться со своим греховным порывом. У меня получается, но не всегда… Держать в руках власть, созерцать ее творение. От этого сложно отказаться - Взгляд снова переместился с украшенного сладостями столика на скрытое под маской лицо собеседника. – Вы ведь и сами это знаете господин Великий инквизитор! «Вы только что продемонстрировали свою слабость» - В Дефо снова запел бунтарь. В его голове мигом родились тысячи вопросов, которые он очень хотел бы задать Лоренцо, обнаружив в нем достойного собеседника. А может лучше сказать соперника?
- Вы никогда не думали, что Святая инквизиция воспитывает в Нас лицемеров? – Снова пауза и еще один кусочек сладкого рулета растаял во рту у инквизитора. – Господь создал нас по образу и подобию своему, вложил в нас вполне определенные чувства, темпераменты, характеры. Многие проявления характеров, эмоций или ощущений считаются недопустимыми, даже греховными. Это своего рода испытание. Попробуй же совладать с самим собой, остаться чистым и непорочным в особенности тогда когда очень хочется согрешить, даже когда этого требует душа. Но на самом деле человек очень слаб и испытание становится непосильным. Святая инквизиция не может терпеть слабости, она должна представлять собой сложный карательный инструмент правосудия, в котором нет места эмоциям. Ведь так? Поэтому мы носим маски? Чтобы скрыть истинные переживания души… - Гаспар аккуратно положил на край блюдца ложечку, отводя от собеседника решительный взгляд
- Я хочу быть честным с вами господин Великий инквизитор – Стянутые лайкрой руки нырнули под черный шелк волос. Пальцы, уже выверенным точным движением отработанным годами, принялись расстегивать тонкие мягкие ремешки, удерживающие фарфоровое лицо на нужном месте. Придержав маску одной ладную, Гаспар расстегнул последний ремешок, и маска свободно спала с бледного угловатого лица…

Лицо Гаспара немного блестело от покрывшей его кожу тонкой пленкой испарины, скопившейся под плотно прилегающей маской. И сейчас его можно было прочитать, как книгу, заглянуть в саамы потаенные уголки его разрывающейся на чатси души. В нем ясно просматривалось смятение, доля неуверенности, но в то же время вызов. Гаспар решил нарушить правила вопреки внезапному внутреннему порыву. И пусть обстановка, медленно и неотвратимо стала превращаться из деловой в домашнюю, Гаспар был на территории Лоренцо, на территории закона, о котором так искренне сейчас говорил Великий инквизитор. Он ждал выговора или хотя бы тихой, не терпящей ослушания, просьбы одеть фарфоровое лицо снова. Но этого не последовало. Кажется, Великий инквизитор вообще никак не отреагировал на столь откровенный жест Гаспара. В некотором роде, это все равно, что раздеться. Всякий раз Гаспар невольно вспоминал давно ушедшую эпоху, когда девушки носили длинные глухие платья и длинные панталоны. А мужчины, лишь увидев торчащую из под полы ножку в изящной туфельке, могли испытать настоящее возбуждение. Сейчас люди привыкли прятать свои лица, изображая перед людьми закон. Видеть вокруг себя одних лишь безэмоциональных кукол, стало обыденным. Сам Гаспар мог не видеть лиц некоторых людей годами, а когда такой случай представлялся, вся его сущность испытывала особенное эстетическое удовольствие. А когда лик был прекрасен и удивителен, мужчина еще испытывал и неподдельное сожаление, что его обладателю приходится его скрывать ввиду глупой привычки или же нежелания отступать от общепринятых норм.
- По-моему, господин Сиена, мы говорим об одних и тех же вещах, но разными словами. Я слышу грусть в вашем голосе. Отчего же? Вам ведь тоже многое не нравится, но вы боитесь признаться, даже самому себе! – Как же сейчас хотелось сорвать это бездушное алое лицо и увидеть настоящий лик Великого инквизитора, который Гаспар всегда представлял себе невероятно красивым, не тронутым уродствами или дьявольской тенью. Кажется, в душе Великого инквизитора тоже метался от одной истины к другой. Человеческая плоть и душа не совершенны и хотя бы это значило, что даже у такого возвышенного человека как Лоренцо Сиена есть тайные пристрастия и желания. Конечно же, Гаспару было интересно и разумеется, спрашивать он ни за что не станет
«Кажется, я уже несу свой крест», стоило бы сказать вслух, но Гаспар молчал, смотрел на Лоренцо, который, пожалуй, непозволительно близко сейчас находился, а его рука мягко, как-то по дружески сжимала плече, Дефо.
- Кажется вам известно обо мне намного больше, чем мне этого хотелось – так же тихо произнес Гаспар, как и господин Сиена, несколько секунд назад.
- Какое же по вашему наказание соизмеримо моим поступкам? – спросить стоило, не смотря на то, что Дефо внутренне противился этому. Он не любил неопределенностей. Весь вечер Лоренцо на что-то намекал, красиво вуалируя слова. Возможно это просто предостережение. А может быть нечто большее. Может Гаспару действительно стоило опасаться за свое положение в обществе.

Отвечая на вопрос Дефо подобным образом, господин Сиена лишь подтверждал предположение Гаспара. Великий инквизитор говорил искренне, с придыханием от какого-то внутреннего волнения. Ему даже в голову не могло придти, что кто-то может считать иначе. Гаспару же казалось что господин Сиена просто напросто заставляет себя так думать
- Вы сами то верите в то что говорите? – Гаспар говорил спокойно, даже без нотки удивления. Лицо же его выражало легкое недоумение и сожаление. Хотя чему удивляться. Лоренцо Сиена никогда бы не стал Великим инквизитором, если бы думал как-то по другому и возможно это одна из причин, почему сам Дефо никогда не займет его место.
- Вы имеете право думать так, как вам угодно! Вы можете изображать из себя беспристрастность и служить на благо Аммона так как умеете только вы, но вы не можете утверждать что являетесь абсолютно пустым и безэмоциональным человеком, потому что однажды дали обет. – Взгляд проследил за передвижениями собеседника, зацепился на мгновение, когда фигура остановилась у подсвечника – Что бы вы не говорили… ваш дом, является отражением вашей души. Вы склонны к прекрасному, это видно невооруженным взглядом. Вы стремитесь окружить себя произведениями искусства, антиквариатом… вам удобнее находиться в таком помещении, вы ощущаете восторг или же эстетическое удовольствие. Все равно что. Это как раз то, что отличает человека от машин. Наука и техника сейчас находятся на весьма высоком уровне. Почему бы не посвятить решение насущных вопросов компьютеру? Почему бы не обязать бездушную машину выносить приговоры и подписывать указы о помиловании в соответствии с теми поступками которые совершил осужденный? Решение будет беспристрастным, не так ли? Однако испокон веков такие вопросы решаются людьми. Потому что машина не может выделять приоритетов, не может просчитывать степень виновности на основании своих собственных внутренних побуждений, которые порой оказываются весьма уместными. Машина не может прощать, машина не может заглядывать в душу преступнику, наконец.
Гаспар отвел взгляд, сосредоточив его на витиеватом узоре, украшающем тяжелую светонепроницаемую штору.
- Вы знаете, что за вашим служащим водятся грешки, но вы ничего не сделали, даже тогда когда я подтвердил ваши догадки своими словами. Вы решили оставить это до поры до времени, по каким-то личным соображениям. Возможно, простили, возможно это просто холодный расчет. Что бы это ни было, вами движут простые человеческие чувства, которые никак не вписываются в понятие «беспристрастность».
Гаспар был более чем уверен, что Лоренцо не примет его точку зрения, но отступать мужчина не хотел. Возможно излишняя говорливость будет стоить ему сегодня очень дорого, но отступать уже было некуда

Господин Великий инквизитор был прав. Он был прав во всех утверждениях, которые осмелился озвучить. Споры относительно закона, его выполнения и прочие моменты Гаспар решил не продолжать. Вероятно, он действительно не понял что именно хотел сказать Лоренцо, а тот в свою очередь, то что говорил Гаспар. По всей видимости, Дефо каким-то образом обнаружил в этом разговоре отдушину, способ излить душу, который с самого начала был обречен на провал. Но ведь не он открыл эту тему, не он разжег огонь и не проложил тропу к людским сомнениям.

Все это время Лоренцо говорил о внутренней борьбе со своими пороками и греховными пристрастиями. Об этом было довольно просто говорить будучи кристальной души человеком. Великий инквизитор был другого поля ягода и даже если бы он захотел он бы все равно не понял позиций своего подчиненного, который к своему несчастью окончательно запутался в этой жизни. Будь он хоть на чуточку менее предан вере, его отступления от правил воспринимались бы им не столь болезненно. Какая-то неведомая сила постоянно тянула его на темную сторону. Он отчаянно боролся с ней, но его сил всегда было слишком мало. Любые попытки поговорить или исповедоваться сводились к нулю, к месту с которого он и начинал. Никто не хотел вникать в суть проблемы, никто не хотел видеть в нем простого человека с самыми обычными слабостями. Все воспринимали его лишь Верховным инквизитором второго округа, ни больше не меньше. Возможно, внутренне он действительно хотел чтобы его «поймали», чтобы это все наконец закончилось, возможно он действительно жаждал наказания которого заслуживает.

Кажется, в лице его ничего не изменилось, лишь уголки губ еле заметно приподнялись вверх в ироничной улыбке. Ему было нечего сказать, нечего ответить на столько громкое замечание. Мужчина кивнул и слегка склонив голову вернул свое повседневное лицо на прежнее место, аккуратно закрепляя ремешки под волосами. Со стороны Лоренцо Сиена было не осмотрительно начинать такую волнующую темы, а со стороны Гаспара было весьма неуместно и глупо ее продолжить…