Сложность состояла совсем не в поиске нужного ящика со спиртным, проблема было в том, чтобы достать бутылку. Обнаружил он можжевеловую водку на самом верху склада из коробок, поэтому пришлось очень постараться, чтобы вскарабкаться на наспех сооруженное построение. Держась одной рукой за стену, а другой потягиваясь к деревянному коробу, он старался не смотреть вниз и думать о прекрасном. Ловко ухватив бутылку за горлышко, он потянул ее на себя, чем вызвал недовольное ворчание постройки, на которой стоял, и пугающий скрип досок, из которых были сколочены ящики. Почти не дыша, он вытащил бутылку, перехватив ее свободной рукой, а второй уперся в ящики, чтобы уравновесить их, успокоить, мысленно объяснив, что все в порядке и одна бутылка роли не играет.
Планы по обыкновению любят видоизменяться, крошась на глазах, поэтому было полной неожиданностью, когда недовольный клиент вздумал переступить порог служебного помещения. Вздрогнув, Ноах беззвучно пискнул и едва не свалился, если бы не удержался за стену, допустив одну из грубейших ошибок. В попытке, спасти свою шею, он выпустил из рук бутылку, которая рухнула в ноги Моргану, разбившись при падении. Осторожно спустившись на пол, бармен неловко улыбнулся и присел на корточки, протягивая руки, чтобы собрать осколки. Общее состояние было возбужденным, сердце колотилось где-то на уровне горла. Вызвало ли страх неудавшееся падение или же он родился перед ожиданием реакции мужчины? Подняв глаза, Ноах силился улыбнуться и жестом показал клиенту, чтобы тот вышел, а он вскоре присоединится и выполнит заказ, едва закончит с уборкой.
Еще парня гложило чувство сродни скупости - было жалко нелепо разбившейся бутылки, она стоила денег, а вину, по всей видимости, посетитель вряд ли признает. Но может следовало указать ему на свое место? Не слишком ли дерзко тот себя вел, ворвавшись в закрытый бар? Вздохнув, Ноах предпочел молчать, мысленно прокручивая картины своей мнимой смелости "ах, если бы...".

Складывая осколки в ладонь, бармен не поднимал глаз, продолжая кривить губы в улыбке, предназначенной посетителю, который все еще не спешил убраться подальше. В груди, на смену раскаяния, медленно росло раздражение с неприятным осадком яркого недовольства, скрытой в глубине глаз злостью. За отвратительным началом дня  последовало не менее дурное продолжение, а сейчас еще и причитания почти незнакомого человека, в тоне которого угадывалось негодование. Вернее сказать, мужчина и не скрывал злой усмешки, чем выбивал из привычной колеи - откровенно говоря, парень испытывал смешанные чувства с легкими вкраплениями любопытства. Ноах впервые видел этого вечно отстраненного, сдержанного и откровенно сухого человека - настолько занимательным, впечатляюще агрессивным.
Мысли прервал мягкий щелчок металлической задвижки, заставив поднять глаза. Недоуменно нахмурившись, парень взглянул сначала на дверь, а затем на человека, осмелившегося ее прикрыть. Первой мыслью было то, что дверь бара по прежнему оставалась открытой и войти мог кто угодно, так же неприятно тревожило то, что он оставил открытой кассу. Впрочем, эти мысли быстро вылетели из головы. Морган резко подался вперед и ухватил парня за ворот, поднимая на ноги. Хрипло выдохнув, бармен изумленно вытаращился на обидчика, положив руки на его и несильно сжав, заставляя отпустить, что вряд ли ощутил недовольный обслуживанием клиент. В следующий момент, парня отлетел к стеллажу, хорошенько приложившись затылком о деревянную полку. Беззвучно застонав, он зажмурился и потянулся рукой к голове, проверяя насколько силен был ушиб. В висках болезненно пульсировало, заглушая слова мужчины и не давая представлений о его недовольстве.
Шумно выдохнув, Ноах постарался скинуть с себя чужую руку. Уголки губ опустились, показывая отвращение от подобных прикосновений. Едва оклемавшись от удара, бармен почувствовал острую необходимость бежать, чему и последовал, уперев ладони в грудь обидчику и вяло попытавшись оттолкнуть. Но окончательно запаниковать заставили следующие секунды - лишившись ремня, брюки, с пояса сползли на бедра. А при упоминании о порке, парень забился в крепкой хватке, изо всех сил стараясь вырваться и удрать подальше от обезумевшего клиента.
Оказавшись лицом к полкам, Ноах втянул сквозь зубы воздух и со всей силой лягнулся, ударив низким каблуком в коленку мужчины. Удар не принес ожидаемых результатов, но слегка ослабил хватку, позволив, извернуться и оказаться лицом к лицу с нападавшим.

Бармен испытал секундное, совсем мимолетное ликование при виде гримасы на лице Моргана. Уголки губ дернулись в удовлетворенной улыбке, парень был явно приятно удивлен результатом. Ненадолго. Лишь до тех пор, пока мужчина не пришел в себя (что сделал неожиданно быстро), вздумав продолжить начатое. В поясницу упирался угол полки, а локти давили на грудь, заставляя морщиться от боли, но все это было ничто по сравнению со следующей пыткой - шею сдавило ремнем, перекрывая доступ кислорода. Парень инстинктивно потянулся руками к шее, в попытке протиснуть пальцы под "удавку", чтобы облегчить свои страдания. На мгновение он смог ощутить на языке горький привкус "дежа вю", вернувшись в безрадостное прошлое, но ситуация оказалась слишком непохожей на пережитые, а тянувший за ремень мужчина смотрел холодно, без того обжигающего чувства. Если отец редко и пользовался ремнем, то лишь для порки, а не для других безумных игр больного воображения.
Едва не задыхаясь, Ноах что-то беззвучно прошептал, обращаясь к обидчику, словно в попытке облагоразумить взбесившегося клиента. Сбитый с ног, он рухнул на колени, зажмурившись от боли, и слабо потянулся вверх, чтобы постараться выбить у того из рук импровизированный ошейник. За возобновившиеся попытки вырваться, парень хорошо расплатился, получив ногой в живот. Скорчившись, он прижался лбом к полу, пытаясь отдышаться. Перед глазами плясали разноцветные пятна, он почти видел звезды в ночном небе и считал их, успокаивая и лелея свою боль. Если раньше он хотел вновь окунуться в прошлое, то сейчас всеми силами старался выкарабкаться из него и отрицал саму возможность повторения.  Неприятные ощущения, сопровождаемые ударами, уже не казались столь радостны. Бармен находил удовольствие в моральной пытке, но никак не физической, собственно, всякая такая мысль или идея не была столь приятна, как несколькими часами раньше.
"Повод" натянулся, заставляя подняться на ноги, цепляясь за ящики. Едва держась прямо, он вытянулся, вставая на носки и приподнимая подбородок. Плотно прильнув к сооружению, он попытался дотянуться до конца ремня, чтобы вытянуть его из-под деревянных коробок. Брюки сползли чуть ниже, оголяя кожу пониже поясницы, тем самым еще больше нервируя. Можно было заметить несколько взаимно пересекающихся шрамов, уже давно заживших, но памятью оставшихся на коже, почти клеймом афронта. Сейчас Ноах плохо соображал о произнесенных вслух последствиях, поэтому продолжал тянуть за ремень.

Каждое новое движение туже стягивало горло, растирая кожу и внося в нелегкое положение массу весьма болезненных неудобств. В голове засела шальная мысль собрать остатки сил и дернуть за ремень, чтобы избавить себя от медленного удушения, но какая-то часть его потускневшего сознания откидывала такую возможность и способ освободиться.
Ноах застыл и взглянул наверх, сгоняя с себя оцепенение и возвращая трезвость ума, впрочем, последнее давалось нелегко. Если крепче ухватить ремень и дернуть на себя, то существовала трагичная вероятность оказаться погребенным под ящиками. Кинув короткий взгляд через плечо, парень поежился и напрягся, видя приближение своего мучителя. Губы приоткрылись, словно еще чуть-чуть и бармен взмолится не трогать его, оставить в покое. Слова застыли на языке неприятным осадком, так и не вылившись в звуки. Парень продолжал молчать, во взгляде читалось опасливое ожидание.
«Нет, нет, нет, так не пойдет.»
Ноах зажмурился и вжал голову в плечи, насколько это позволяло положение. В ожидании удара он судорожно выдохнул, готовый огрызнуться в любой подходящий момент - если мужчина позволит себе что-то большее, то всегда возможно обрушить ящики уже на две головы. Верно. Так будет даже приятнее.
Рывок рубашки с плеч был менее ожидаем, поэтому первые секунды бармен недоуменно косился через плечо, прежде чем осторожно попытался освободить руки. Первые несмелые движения. Нахмуренный взгляд, в котором крылось разочарование под плотным слоем янтарного недовольства, почти ненависти. Почти. Такое же неожиданно мягкое прикосновение к щеке вызвало непреодолимое желание вцепиться зубами в руку обидчика, сделать ему больно. Спровоцировать?
Губы растянулись в пустой улыбке с легким оттенком довольства. Ноах задумчиво изучал спину Моргана, затем отнял взгляд от мужчины и, плотно прижав запястья к друг другу, постарался ослабить узел пут, чтобы высвободить руки. Но у ученого были свои планы на этот счет, поэтому он вскоре вновь обратил свое внимание на парня. В душе бармена колыхнулось меркантильное чувство, глядя на то, как расточительно уходит уже вторая бутылка дорогого спиртного. Впрочем, посетитель и не думал пить один, поделившись напитком весьма неприятным способом. Сжав зубы, парень мотнул головой, не желая открывать рот, но под сильным давлением пальцев пришлось разомкнуть губы. Чтобы не захлебнуться, он глотал, делая глупые попытки вытолкнуть или заткнуть горлышко языком. Горло и внутренности жгло, а на глазах выступили слезы от крепости уже выпитого. Дергая путы и растирая запястья, он кое-как высвободил одну руку и, не замахиваясь, ткнул кулаком Моргану в живот. Несильно, но так, чтобы тот отвлекся. Достаточно ощутимо. Вытерев дрожащей рукой губы и подбородок, бармен поморщился и выплюнул в ноги ученому то, что еще не успел проглотить. На губах заиграла шальная улыбка. Парень прильнул к ящикам, словно желая слиться с ними, исчезнуть без последствий.

Ноах знал, что не сможет увильнуть от последовавшего наказания - силы не были равными, особенно, если учитывать положение в импровизированном ошейнике, за который он был подвешен. Не говоря уже о внушительных габаритах мучителя, если ставить в сравнение с телосложением и массой мускулов бармена. Он все понимал. Он все прекрасно осознавал, но какая-то часть его сознания продолжала бороться на стороне справедливости и инстинкта самосохранения. Обычно приветливый посетитель оказался весьма агрессивным животным, поэтому не было ясно, что последует в дальнейшем, какие способы предпримет Морган, чтобы проучить парня за глупую выходку. Это было пугающе интересно, собственно, младшего пугал не столько мужчина, сколько свое отношение к этому - в какой-то мере ему это даже нравилось, - такое, особенное внимание к собственной персоне. Пусть это кажется диким, но было в этом что-то безумно приятным. Ноах даже слегка улыбнулся, услышав неразборчивое бормотание с выразительной интонацией брани, за которой последовала звонкая оплеуха. Щека горела, вызывая острое желание прислонить к ней холодную ладонь, но обидчик быстро сориентировался, выкручивая руки и связывая их тугим узлом. В кожу врезалась грубая ткань рубашки, стягивая и прижимая запястья друг к другу, тем самым вызывая раздражение с неприятными искорками рождающегося гнева.
Попробовав высвободиться, бармен сделал только хуже, крепче затянув узел. Сейчас Ноах мог только слабо огрызаться и шипеть, не имея ни одного шанса к освобождению, кроме как одного - свалить на голову чертовы ящики. И теперь он взвешивал все за и против, размышляя какой смертью умереть приятней. Решив не торопиться с выводами, парень внимательно следил за каждым движением Моргана, сощурившись и скривив губы в неприятной ухмылке. Бармен походил на подбитого зверя, способного лишь скалиться и рычать в ответ, поджав хвост и забившись в угол.
Спиртного уже не было жалко и Ноах поймал себя на мысли, что посмотрел бы, как мужчина давится напитком, раскрасневшись и кашляя, корчась на полу. Сказки, но приятные.
Быть паинькой, когда тебя бьют? Возможно ли это - быть тряпичной куклой, валяясь у ног агрессора и слабо вздрагивая от ударов? К чертям.
Ноах дернулся и беззвучно простонал, когда Морган ухватил за плечо и крутанул лицом к ящикам, хорошенько оцарапав щеку парня о жесткую деревянную поверхность. Хрипло выдохнув, бармен онемел от страха, когда мужская ладонь огладила ягодицы, вторая же по прежнему не давала двинуться, даже если бы он мог это сделать. Облизав пересохшие губы, парень с силой зажмурился. Небольшой совет и таких же размеров угроза все же возымели действие, Ноах напрягся и замялся, стараясь вырваться из неудобного и крайне смущающего положения. Обидчик позволил себе зайти слишком далеко и, по всей видимости, не собирался останавливаться на достигнутом. Узкое горлышко бутылки ткнулось между ягодиц и с силой уперлось в плотно сжатое кольцо мышц, проникая глубже. Парень дернулся и ожил, растирая запястья, но стараясь освободить руки. С губ сорвался едва слышный стон, а глаза широко распахнулись. По лицу скользнула тень изумления, сменившись болезненной гримасой.

Насколько же была неприятна мысль, что ранее он мог хотеть внимания, желал скользнуть из тени на освещенное пространство. Присутствие чужака напрягало, а то, что он делал - вызывало волну стыда, затопившую с головой. К щекам прилил жар, а из груди рвалось сердце, барабанной дробью пульсируя в висках. Ноах испытывал целую гамму смешанных чувств, нелепо ярких и отчетливых. Кровь питала тихая ненависть к самому себе, мыслям, поступкам, к этому человеку, с которым он позволил быть себе милым и приветливым, пускал в свой дом, на свою территорию. В ней же билось легкое томление, сосредотачиваясь внизу живота, страх и ожидание новой боли, новых безумных желаний. Парень не испытывал радости или хоть какого-то удовольствия от близости, она не давала ничего взамен, кроме чувства стыда и унижения.
Неужели он обладал каким-то мистическим свойством будить в людях плохое, оживлять спящих демонов? Если вспомнить, отец не был единственным, кому успешно удавалось превратить день в один безумный кошмар. Порой и в глазах единственного оставшегося родственника, он тоже мог с любопытством наблюдать вспышку раздражения, которое граничит с неприятными последствиями. Тогда парня еще печалил тот факт, что он еще не нашел в себе достаточно смелости, чтобы спровоцировать брата на большее. Тянул. Выжидал подходящего момента.
Теперь список пополнился сорвавшимся с цепи ученым. Один дьявол знал, почему тот решил продолжить свои эксперименты за стенами Сферы. Такие как Морган, и в детстве забавлялись тем, что душили котят и давили лягушек. Интересно, котята сопротивлялись? Ноах поежился от обманчиво ласкового касания, приоткрыл губы, хрипло выдыхая, и сцепил зубы на пальце, что нагло толкался между губ. Зажмурившись, он почти примирился с последующей расплатой, грея в душе маленький огонек триумфа.
Ноах поднялся на цыпочки, тем самым неосознанно стараясь увеличить расстояние, уйти от руки, что упрямо толкала горлышко бутылки глубже. Эти ощущения нельзя было назвать приятными, а методичные движения раздражали и вызывали чувство, сродни отвращению. Бармен внутренне приказал себе успокоиться, унять частое дыхание и… расслабиться? Быть может, тогда пытка наскучит мужчине – если жертва перестанет сопротивляться. Но возможно ли было воспротивиться страху, сковавшему тело, когда чужое дыхание ласкает кожу? Ноах судорожно выдохнул сквозь стиснутые зубы, не понимая себя и жесткой издевки в прозвучавшей словах. Решив вновь продемонстрировать силу и власть, Морган ухватил за ремень и туже затянул его на шее парня. Хрипло втянув воздух, бармен дернулся и мотнул головой.

Морган напоминал негативной окраски персонажа книг и фильмов, а тихий и зловещий смех подтвердил ассоциацию, невольно заставив поежиться. Сил сопротивляться не было, оставшиеся крохи уходили на то, чтобы подавить нелепое желание, за неимением ничего лучше, вцепиться зубами в глотку мужчины. Однако, если представить такую ситуацию, это было бы довольно смешно - грызть шею мучителя, которому со всеми его бракованными вкусами могло бы это и понравиться.
Кончики пальцев начинали неметь из-за стягивающего запястья узла, ослабить который не удавалось. Колени мелко дрожали от напряжения, а приподниматься и дальше на носках становилось невыносимо из-за ноющей боли в мышцах. В этот момент, помимо всех остальных поводов для ненависти, бармен злился на физическую слабость своего организма. Перед глазами потемнело, когда мужчина туже стянул "удавку", плотнее обхватывая горло жертвы и практически перекрывая доступ кислорода. Открыв рот, бармен глотал воздух, задыхаясь и слабо дергаясь, словно рыба пойманная на крючок.
Никакого восторга, как верно заметил вслух обидчик. Даже страх перешел на новый уровень отчаяния и назойливой реакции на действия - нарастающей паники. Парень слабо застонал, хрипло выдыхая, и откинулся плечом на ящики, чтобы не сползти на пол. За всем этим, он испытал огромное облегчение, когда движения внутри прекратились. Звон стекла заставил резко обернуться и благо, в тот момент, когда Морган ослабил петлю ремня.
-.. животное... - одними губами, беззвучно Ноах прошептал все то, что думает о мужчине, вложив в одно слово весь тот огонь, что горел в янтаре глаз.
Все еще подвешенный, парень пытался отдышаться, следя за каждым движением ученого. Он не смог уловить, с чем именно в руках вернулся Морган, но взгляд заставил замереть и плотнее вжаться в ящики. Легкое прикосновение к голой коже оставило глубокий порез на пояснице, полосуя плоть незамысловатым узором. Ноах отшатнулся, шарахаясь от мужчины и, широко распахнув глаза, рванул в сторону.

Методичный звук бьющихся о плитку капель придавал тишине особую окраску, делая ее устрашающе раздражающей. Съежившись в углу ванны и обхватив руками колени, Ноах не шевелился, глядя в стену с нервной усмешкой на посиневших от холода губах. Мысли то и дело возвращались к событиям минувшего дня, согревая болью в пояснице и ниже. Злобной, жалящей плоть без оправданий и объяснений. Но хуже всего давалось дышать, ощущение скованности не проходило, словно невидимый жгут оплелся вокруг шеи. Хриплое дыхание царапало горло, кривя губы в болезненной гримасе.
Вот и как он здесь оказался? Память хитрым змеем вилась вокруг да около, но никак не решалась подползти ближе. Так. Ноах зажмурился и прижал пальцы к вискам, массируя их и сосредоточенно топчась у самого порога воспоминаний...
Утро. Неудавшийся завтрак. Женщина в белом – каратель? Смутно знакомая. Да, та самая. Беседует с мужчиной, опять же, знакомым. Ах…ученый! Бармен застонал, чувствуя как от злости и стыда заливается краской. Похожее чувство смущения он испытал только однажды, в чужом баре, налакавшись до синих чертей. Тогда, он почти лежал на столе, уткнувшись носом в сгиб локтя, и почувствовал рядом чье-то присутствие. Конечно же, пришлось поднять лицо и сосредоточить взгляд на незнакомце. Сочувствующая улыбка и скорбный взгляд мужчины. Тот похлопал парня по плечу и бросил короткую фразу: «Ну, и как ты докатился до такой жизни?». Слова в тот момент не показались издевкой, напротив, наполненные трагизмом они запали в самую душу. Именно в тот момент, Ноах понял, что в жизни стоит что-то менять...Страдальчески выдохнув, бармен скривил губы и сокрушенно покачал головой. И вот, опять то же паршивое чувство, отчасти приправленное легким раздражением - вода продолжала стучать "по ушам", нервируя.
Кап...кап....кап...кап... - беззвучно нашептывает в такт.
Отец в свое время любил читать вслух, но только перед сном (проводил свои эксперименты). Выбор литературы был невелик, но носил неприятную окраску – часто это были исторические книги, в которых давалось детальное описание старых инквизиторских пыток, иногда была и современная литература, скорее всего запрещенная и распространяемая только в четвертом округе. Одному бесу известно, каким образом ему удавалось провозить такую литературу через границу между затхлыми улицами того района в опрятные кварталы других округов. В детстве Ноах практически детально знал, для чего предназначен каждый пыточный инструмент, что изображался на картинке, и, обладая хорошим воображением, чувствовал ту боль, которую они приносят. По ночам, будучи ребенком, испытывал на себе действия инструментов, видя изуверства во сне и частенько бывая в шкуре несчастной жертвы. Бывали и сладкие кошмары, когда на столе перед ним, скованный, лежал мужчина, со знакомыми чертами. С лицом отца.
Одной из таких истязаний, медленно сводившая человека с ума была пытка водой. Подопытного беднягу сковывали так, чтобы он не мог пошевелить даже головой и оставляли в темноте при капающей на лоб (или это было темечко?) воде...Вот и сейчас, Ноах чувствовал себя мучеником, но пошевелиться и закрыть кран было откровенно лень. Благо, вода раздражала только слух.