Архив игры

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Архив игры » Сокровищ чудных груды спят » Особняк Верховного инквизитора Бестиария


Особняк Верховного инквизитора Бестиария

Сообщений 1 страница 20 из 94

1

Особняк Верховного инквизитора Третьего округа, столь же необычен, как и он сам. В век высоких технологий, урбанизированного общества, неоготического стиля, это двухэтажное деревянное, капитальное  строение словно перенеслось из глубины веков. Если бы не одно «но», - жилище от подвала до крыши напичкано самой современной электроникой, в дизайне и архитектурных   решениях применены  последние разработки ученых. Просторный особняк сложен из массивных, нецилиндрованных дубовых бревен, без сайдинга и искусственных отделок. «Живой» дом, построенный из натуральных материалов с минимальным использованием металла, синтетики и пластмасс. В урбанизированный век, такой дом, стоящий  в просторном, тенистом  парке с вековыми дубами в самом центре квартала Павлиньего хвоста, удовольствие не из дешевых. Кованная ажурная  чугунная  ограда, защищающая покой хозяина от навязчивых визитеров выполнена искусными мастерами по эскизам талантливого художника творческого квартала, и признана высокохудожественным произведением искусства. 
Первый этаж по периметру окружает открытая веранда. Широкой балкон второго этажа повторяет ее форму.
На первом этаже в центральной части и правом крыле дома  расположены холл, большая и малая  гостиная, кабинет, библиотека, столовая, небольшой бассейн. В левом крыле находятся подсобные помещения, комнаты прислуги, кухня.
На втором этаже   хозяйская спальня, гостевые комнаты, сантехнические узлы при каждой спальне.
Мебели в доме не много, что создает ощущение пространства, обилия воздуха. Это ощущение  особенно усиливается панорамными, стеклянными стенами в гостиных и столовой. В хорошую погоду, нажатием кнопки на пульте, стену можно «сложить». Тогда жилые помещения и парк становятся единым пространством. Кресла, диваны, стулья, шкафы тяжелые, объемные, сделанные  из массивов  дорогих  пород деревьев - красное и черное дерево, карельская береза. Художественная резьба и инкрустация придают тяжеловесной мебели  изящество. В каждой комнате есть иконы, картины, статуи религиозного содержания.
За счет хитроумного архитектурного решения планировки, несколько комнат  в доме – потайные. Об их существовании не догадывается даже немногочисленная  прислуга- прожившая в доме не один год.   
Там находится библиотека с духовными книгами еретического содержания, запрещенные произведения искусства- картины, скульптуры, книги, диски с записями фильмов и т.д.
В подвале есть скрытый спуск в лабиринт городской  канализации.
Дом охраняется.

Прислуга в доме.
Садовник –   Питер Трамб. Ворчливый, ехидный старик с лексиконом жителя Отрубленной головы и «плавными» переходами к цитированию Конфуция. Кажется,  знает о растениях (в том числе  ядовитых, наркотических) все. В свободное от работы время «балуется» зелье варением.
Кухарка- горничная- Мишель Гауф. Тридцатилетний голубоглазый здоровяк – блондин, прошедший в армии огонь, воду и медные трубы. О таких говорят - два метра красоты. Имеет слабость рядиться в женскую  одежду, которую прячет в  своей комнате в сундуке. Гомосексуален. Здоров, как бык, кокетлив, как девка- шлюха из квартала красных фонарей.

2

Бонпол. Залы для проведения открытого вечера Исскуств

Перелет из Бонпола в Павлиний хвост, где находилась резиденция Верховного инквизитора, осталась для последнего за гранью сознания. Наварро то на мгновение приходил в себя, балансирую на тонкой грани между бытием и бессознательностью, и тогда слышался то шум мотора, то рычание Эмира, который тоже пострадал, получив массу весьма неприятных порезов. То вновь проваливался в липкую, вязкую темноту, кишащую отрывочными, бессвязными фрагментами взрыва, как болото мошкарой.
Оповещенная секретарем прислуга в доме уже приготовила спальню. Мишель созвонился с личным врачом инквизитора, и когда аэромобиль припарковался на площадке перед домом, доктор был уже в пути.
Совместными усилиями мужчину перенесли в дом, и до прихода врача  бывший вояка успел снять него пахнущую гарью, кровью, грязью одежду и полумаску, которые сейчас годились только на выброс. Битое стекло окна , словно бритвой располосовало сутану, а маска заскорузла от впитанной крови.
Пришедший врач, наблюдавший Лойсо все последние годы, профессионально быстро осмотрел больного, промыл раны. Не смотря на устрашающий вид рваной раны на виске, порез оказался не глубокий, больше задев периферийные сосуды, которые и дали обильное кровотечение. Тело мужчины  больше походило на изодранный когтями   кота валик дивана, о который тот годами привык точить когти, но все порезы, царапины и кровоподтеки были пустяком, если учитывать выбитое стекло и высоту, с которой упал Наварро. Лишь одно вызывало опасение у врача- длительный обморок, в котором находился пациент, и который мог быть вызван ушибом  головы при падении. Как известно, мозг человека, вещь непредсказуемая и малоизученная. Но тут уж медицина была бессильна. Оставалось только ждать и надеяться на лучшее. Перевязав рану на виске, обработав порезы и гематомы,  врач  сделал  уколы снотворного и противовоспалительного, и , пообещав зайти утром, покинул особняк. Покой и сон, порой лучшее лекарство, а  крепкий организм еще не старого мужчины сам способен справиться со многими проблемами.
Через пару часов уставшая прислуга отправилась на покой, и особняк погрузился в тишину.
Было глубоко за полночь, когда Лойсо очнулся ото сна. Из приоткрытой, застекленной двери, ведущей на террасу, из парка тянуло ночной прохладой, запахом свежескошенной травы и живительной влагой земли.  Полоса желтого лунного света, пробивавшаяся между неплотно задернутых штор, широкой дорожкой наискось расчертила комнату, давая мягкий, рассеянный полумрак. Ночные цикады упоительно стрекотали, наполняя ночь безмятежными, "правильными" звуками музыки живой природы. Такое не услышишь, не почувствуешь в железобетонном лабиринте двух фешенебельных кварталов Аммона.
Мужчина пошевелился,  и  тело отозвалось ноющей, тягучей болью. Болело все, но болело как-то правильно, как болят мышцы после драки без переломов и отбитых внутренностей. Попытка приподняться на локте вызвала легкое головокружение, и пришлось пару минут обождать, прежде чем сесть на постели. Еще пара  минут, прежде чем Лойсо смог подняться и добраться до туалета, куда звала  вполне банальная  потребность живого организма.
Спустив воду в унитазе, мужчина склонился над раковиной,  и взгляд случайно наткнулся на отражение в зеркале.
-Ну и рожа.
Заклеенный пластырем со стерильной повязкой, висок, глубоко ввалившиеся глаза в ореоле темных кругов, опухшие веки, пара порезов на скуле и подбородке, багровеющая гематома на пол лица,  наискось расчерченная белесой кривой полосой рваного старого шрама. Потрогав бинты, инквизитор скривился от боли и побрел обратно в комнату. Найдя графин с водой, жадно выпил стакан, достал сигарету из брошенной на столике пачки, нащупал пепельницу. Но сразу закурить поостерегся, добрался сначала до постели. Лишь приняв полулежащую позу, подсунув под спину подушки, закурил. И правильно сделал. Комната перед глазами вновь качнулась и поплыла медленной детской каруселью. Мужчина прикрыл глаза, справляясь  с новым приступом слабости. Карусель затормозилась. 
И ни одной эмоционально ярко окрашенной мысли о трагедии в Бонполе. Организм, по животному мудро цеплялся за банальную до зубного скрежета обыденность, блокировал поток резко негатиивной информации, давая себе краткий перерыв на восстановление.

Отредактировано Лойсо Наварро (15-08-2009 01:19:18)

3

Бонпол. Залы для проведения открытого вечера Исскуств

Еще какое-то время Иблис плутал по Бонполу, наблюдая ужасающие картины человеческих смертей и их беспомощности в данной ситуации. В этом кошмаре он чувствовал себя даже несколько уютно: ему нравилось смотреть, как умирают люди. Он испытывал какое-то странное ощущение своего величия перед смертными, хотя бы никому из них не пожелал бессмертия. Такого, каким жил он. Возможно, бесконечный серый лимб был страшнее, нежели быстрая смерть от вонзившегося в твою грудь куска арматуры. Бог прощал всех, кроме тех, кто отрицал его, и тех, кто пытался забрать свою жизнь из его рук. Можно сказать, что им всем повезло.
Смрад, поднявшийся внутри обрушившихся залов, тошнотворный запах жаренных человеческих тел, сгоревших волос и тлевшей пластмассы сводил выживших с ума. Иблис прогуливался по коридорам, перепрыгивая через осыпающие балки, и наблюдал за хаосом. Вскоре, все это показалось ему слишком единообразным, скучным. Жертвы потихоньку рассасывались, помощь приходила вовремя, а мужчина вновь почувствовал обязательство сейчас быть рядом со своим владельцем. Кажется, тому сегодня слишком досталось.
В дом, свой и Его, он явился за полночь. Вся прислуга, которая наверняка весь вечер крутилась возле спальни хозяина, уже разошлась по комнатам, дом был тих и даже несколько призрачен. Из гостиной доносилось тихое тиканье часов, а половицы, после того, как на них материализовался Иблис, тихонько стонали под тяжестью тела.
Для начала, двойник осмотрел дом, в котором жил Лойсо. На его вкус, он был слишком большим, слишком богатым. Припоминая свою прошлую жизнь, Иблис бы с удовольствием поселился в небольшом домике, таком, в котором жили его родители, нежели в подобном особняке. Но выбирать ему не приходилось.
Дом родителей... он никак не мог вспомнить, где он находится, как их зовут. Как зовут его брата, который, конечно же, воскресился в Царствие Небесное. Но самое страшное - имя. Собственное имя никак не приходило на ум. Сколько раз Иблис перебирал в голове все знакомые имена, имена жителей Аммона, но ни разу его сердце не сжалось от произнесенного, ни разу он не почувствовал, что этим именем его звали в его жизни. Он хотел его найти, узнать себя заново, и просить Господа освобождения от своего имени, а не от имени, которое дали ему эти серые твари, навсегда запутав и сведя с пути истины.
Двойник добрался до спальны Наварро. Около минуты он стоял за дверью, прислушиваясь к шороху за стеной. Кажется, владелец поднялся с постели и направился в ванную комнату. Дотронувшись до дверной ручки, Иблис безвучно повернул ее и вошел внутрь. Когда вода в соседней комнате стихла, двойник вошел в тень, замер, спрятавшись там. Он боялся напугать Лойсо своим неожиданным появлением, поэтому медлил, не показываясь. Пока стоял, успел расмотреть силуэт крепко сбитого высокого мужчины, в расвете своей силы, и, пожалуй, все. Ни черт лиц, ни цветов в полумраке видно не было, но Иблис не торопился - всегда успеет.
Тяжело найдя удобную позу на кровати, Лойсо закурил, и губы двойника расползлись в улыбке. Тонкий аромат табака защекотал ноздри, и он впервые в смерти почувствовал жажду никотина.
Яркий уголек уже добрался до половины сигареты, когда двойник наконец-то собрался с духом, чтобы выйти из тени и показаться Лойсо вновь. Он не сомневался, что тот его узнает, ведь прекрасно видел как его разумные серые глаза выхватили двойника там, на улице, в Бонполе.
- Ты спросил меня, кто я, но я так и не ответил. - тихий голос отделился от темной стены и вскоре материализовался в мужчину. - Это было невежливо, но с другой стороны, тебе было не до этого.
Невесело усмехнувшись, Иблис осторожно приблизился к кровати и присел на край. Вышедшая луна освещала лицо Лойсо, и он мог его рассмотреть, что и делал без всякого стеснения.
- Я - Иблис. И теперь я - твоя тень. Твой ангел-хранитель. Твой внутренний голос. Твой двойник. Я в долгу перед тобой, поэтому я здесь.
Двойник тряхнул головой и повернул свою голову так, чтобы владелец мог увидеть его лицо, залитое хирургическим холодным светом растущей луны.

4

Чуть прохладный ночной воздух приятно холодил тело, обильно покрытое неглубокими саднящими ссадинами и порезами после стеклянной "мясорубки". Пустяк, а не приятно, когда материал пододеяльника дотрагивается до мест повреждения кожи. Потому, уверенный, что он один в комнате, Наварро лег поверх одеяла, давая  ночной прохладе подсушить пекущие ранки хоть на груди, животе и ногах. А вот спину припекало чуть зудящее, раздражающее ощущение. 
Сознание , как  уставший канатоходец, балансировало  и покачивалось между сном и явью, и лишь дымящаяся в руках сигарета не давала вновь заснуть. Еще не хватало спалить дом и сгореть от упавшей на постель сигареты.
Тихое поскрипывание половой доски прорезалось сквозь марево полудремы,  и мужчина встрепенулся, открыл глаза
- Мишель?
Ну кто мог войти   ночью в спальню Наварро? В принципе- никто. Разве что Питер или Мишель, беспокоившиеся о здоровье хозяина. Хотя Мишель, после смерти Давида, пару раз прокрадывался по несколько другой причине. Еще мог быть Эмир. Но тигр сопел и урчал при этом так, что его было слышно за версту.
Мужчина приподнялся на локте,  скривился от резанувшей саднящей боли  в засочившейся сукровицей ранке на сгибе , снова откинулся на спину, во все глаза смотря на незнакомого, обнаженного человека, свободно разгуливающего по опочивальне. Значит, это был не бред. Видение, посетившее в почти бессознательном состоянии в Бонполе, и смутным пятном запечатленное в памяти, уже затиралось, казалось игрой подсознания в стрессовой ситуации. И вот сейчас тот же самый человек сидел на его постели. Вполне материальный, если судить по скрипнувшим под его весом пружинам матраца.
-Вот те и на. Кажется, по мне соскучился добрый доктор психиатр.
Наварро хмыкнул, в первый момент не зная даже, как реагировать на это "явление Христа народу". Кстати,  о Христе. Лицо незваного гостя отчаянно кого-то напоминало, и достаточно было повернуть голову,  глянуть на висевшее над изголовьем кровати распятие,  чтобы понять, кого именно.
-Господи, помилуй!
Лойсо  перекрестился, внимательно разглядывая узнаваемые по каноническим изображениям, черты. Похожие, но... слава Богу, не идентичные абсолютно. Ангел -хранитель... Мдя... Ангел с именем шайтана по религии мусульман. Коран был одной из книг, которую дал ему почитать смотритель- молчальник в далекой юности. В памяти всплыли строчки на пожелтевшей от времени бумаге.
"Когда Бог сказал ангелам: Я хочу поставить наместника на земле" они отвечали: "неужели Тебе угодно поставить на земле существо, которое бы распространяло там зло и проливало кровь, тогда как мы славим и величаем тебя беспрестанно?" "Я знаю то, отвечал Господь, чего вы не знаете". Когда Бог повелел ангелам поклониться Адаму, они послушались, исключая Иблиса, который "надмился гордостию и был из числа неверующих". Иблис, отпавши от Бога сам и склонив к падению праотцев рода человеческого, отторгнул от Бога некоторых других духов; так произошли джинны, дивы и пери."
Падший ангел, шайтан, изгнанный из Рая,  сидел на его постели. Было от чего помутиться рассудком.
Мужчина судорожно затянулся сигаретой, дотлевшей почти до фильтра. Обжог пальцы и раздавил пожелтевший фильтр в пепельнице.
-Так. Стоп, Лойсо. Не того ты полета птица, чтобы сам Враг рода человеческого являлся по твою грешную душу.
А вот про неприкаянные души священник читал. Труд какого-то безымянного монаха-молчальника, который подробно описывал их в своих трудах, называя "двойниками". Души, которые некогда были обычными людьми, но грехи и добродетели которых оказались в равновесии, которых не мог принять Рай, которых не смел забрать Ад, и которые скитались по свету до тех пор, пока равновесие это не будет нарушено в ту, или иную сторону. Но.. а при чем здесь он? Верховный инквизитор Бестиария? Наварро задал себе этот вопрос, и уже знал ответ. Стена... Та самая стена из видения, которую священник никак не мог преодолеть в одиночку. Спаси его,  и спасешься сам, словно говорил ему Господь, посылая этот вещий сон. А сон ли?
-Расскажи мне о себе, Иблис. Как звали тебя при жизни?
И лишь сейчас обратил внимание, что сидевший на постели призрак обнажен, как обнажен и он сам.

Отредактировано Лойсо Наварро (16-08-2009 15:29:18)

5

Видимо тот факт, что тогда, под горящим зданием в Бонполе, Иблис уже успел предстать перед своим владельцем, он не был так удивлен его появлению. Хотя, в таком состоянии, в котором он сейчас находился, вряд ли как-то еще он мог бы реагировать. Возможно, будь он вспыльчивый и эмоциональный, то вскочил бы с постели, пересиливая боль, но двойник уже знал, чувствовал характер, впитывая все нюансы как губка, и это доселе не изведанное ощущение знание ему нравилось. Еще ему импанировало и то, что про своего хозяина он может знать все, вплоть до сакральных тайн, которые хранит тот в своем сердце, а Лойсо не может знать ничего, если Иблис сам не захочет рассказать.
Мыслям мужчины он мягко улыбнулся. В свое время (он это помнил), призрак читал запрещенные книги, и помнил свое\чужое имя из другой религии. По правде говоря, он бы и рад назваться кем-то другим, но "Иблис" стойко впечатался в мыслях, и никак иначе он себя звать не мог.
"Они просто хотели запутать тебя. Не верь им. Верь мне." - уверенный низкий голос прозвучал в голове Лойсо, но при этом губы Иблиса не двигались, продолжая чуть подрагивать в искренней улыбке. "Ты и сам видишь, что я больше похож на Него, чем на дьявола". Внешнее сходство с сыном Господня давало много плюсов еще при жизни, но наравне с этим в то же время люди его сторонились, ведь в том, что обычный человек так похож на Него - не было ничего хорошего.
- Я... - поток мыслей резко прекратился, как только Лойсо задал вопрос об имени при жизни. Иблис заикнулся, помолчал, после чего с новой улыбкой, не лишенной лукавства, повторил. - Я Иблис. Других имен я не помню. Знаю лишь твое, Лойсо, и оно мне нравится.
Заметив, что Наварро уже смирился с присутствием чужого человека в своей спальне, да и вообще, Иблис расслабился и лег на живот, чтоб рукой дотянуться до руки владельца.
- Я хочу тебе помочь... даже, скорее, я должен тебе помочь. Но, к сожалению, я не могу вылечить твои раны.
Грубая ладонь накрыла лодыжку лежащего мужчины над небольшой раной, и Иблис подумал о том, что кому-то повезло больше, и двойников к нему пришел не работящего вида мужик, а что-то более приятное на вид. А так просто язык не поворачивается назвать его ангелом.
- Зато, я умею много других вещей, но далеко не о всех я еще знаю сам. Мы научимся вместе.
Ладонь поползла вверх, приподнимая короткие волоски, пока не оказалась под коленом. Взгляд Иблиса рассеянно плутал по нагому телу Лойсом, точечно отмечая все порезы и ушибы, которые были видны в сумраке. Убрав руку, призрак снова выпрямился, усаживаясь.
- Когда я тебе понадоблюсь - позови меня. Теперь ты - мой владелец, как бы ты этого не хотел. - бледные губы двойника усмехнулись.

6

"Они просто хотели запутать тебя. Не верь им. Верь мне. Ты и сам видишь, что я больше похож на Него, чем на дьявола"
Низкий, эхом отдающийся в ушах голос, зазвучал в голове, и словно шел не из вне, а откуда-то изнутри, затрагивал толстые струны нервов, заставляя их вибрировать в такт словам, издавать низкое ответное звучание, наполняющее собой бренное тело.
И искренняя улыбка на губах сидящего рядом мужчины,  в призрачном свете луны придающая его лицу еще большее сходство с Новозаветным Спасителем. Словно сам сын Господень сошел со старых фресок и коснулся босыми ступнями грешной земли в виде струганных деревянных половиц  в доме священника. Наварро даже подался вперед и скосил глаза на его ступни, словно ожидая увидеть страшные раны от гвоздей, которым был он прибит к кресту на горе Голгофе.
И в этот момент искуситель пошевелился, лукаво улыбнулся,  распластываясь рядом на постели, открывая взору красивый  изгиб спины, углубленный в  валики  хорошо развитых мышц позвоночник, плавно переходящий в ложбинку поясницы и прячущийся между округлыми выпуклостями ягодиц. Такое тело создают либо скульпторы, ваяющие по древнегреческим, воспевающим красоту человеческого тела,  канонам, либо каждодневные тренировки в спортивном зале под руководством опытного фитнес- тренера. Инквизитор с трудом отвел взгляд от подзолоченных лунным светом тонких, почти прозрачных  волосков, поднимающихся от копчика к талии и выделяющихся на загоревшей до цвета шоколада коже нежным пушком.
А вот подушечки пальцев, коснувшихся ноги, были жесткими и чуть шороховатыми, как и кожа ладоней. Нет, таких рук не бывает у вельмож, бизнесменов, художников, священников, библиотекарей и ученых. Даже у самого Лойсо кожа на руках  была мягче, хоть тяжелый труд в юности  и оставил отпечаток на них в виде затвердений несходящих мозолей, а регуляные тренировки в мастерстве владения плетью и оружием не прибавляли ей интеллигентной изысканности. Однако прикосновение  и вид обнаженного мужского тела не остались незамеченными, отдаваясь в паху едва ощутимым, но явственным потеплением. Сильное, полное жизни и мирских страстей мужское тело отзывалось на соблазн. Грех, который Наварро не мог искоренить в себе- похоть. Слишком щедро одарил его Господь при рождении мужской сексуальностью и потенцией. Никакие посты и молитвы не могли усмирить плоть мужчины. Если бы не стал священником, то наверняка бы не вылезал из чужих постелей. И даже приняв сан, нет-нет, да позволял  себе грех плотских утех, обращая плотоядный взор и необузданную, неудовлетворенную  страсть  на мужчин. Женщины же, утратив искру Божию, заложенную в них Создателем при рождении, полностью потеряли в его глазах привлекательность.
Но Иблис...
-Изыди, Сотона!
Мысленно взмолился инквизитор, стараясь откинуть мысли об обнаженном теле двойника, подавить желание прикоснуться к ягодицам, наполнить ладонь упругостью соблазнительной плоти, ощутить пальцами нежность пушка на крестце. 
Рука потянулась к четкам, лежащим на прикроватной тумбочке, подняла длинную нить с нанизаными на нее драгоценными и полудрагоценными камнями.
- Подожди. Не уходи. Раз уж ты мой двойник, я хочу знать о тебе больше, призрак. Кем был ты при жизни? Кто были твои родители? Чем ты занимался?  Как и когда умер? И .. чем ты можешь помочь мне? Почему ты считаешь, что должен мне?
Два последнии  вопроса  были заданы с некоторым удивлением в голосе. Лойсо всю жизнь  считал, что никто ничем не обязан ему в этом грешном мире, да и помощи вроде никогда ни у кого не просил. Сам иногда помогал людям, когда мог и считал, что помощь эта будет во спасение душ людских и во славу Господа. Но, откровенно говоря, не помнил, чтобы кто-нибудь бескорыстно  помогал ему. Ну разве что смотритель -молчальник из разрушенного аббатства Отрубленной Головы. Тому он был обязан всем.

7

Слушать чужие мысли, ощущать чужие чувства, испытывать те же страсти. Пожалуй, Иблис погорячился, думая о том, что сожительство с человеком будет простым предприятием. Кроме своих желаний, он теперь явственно чувствовал и чужие, словно свои родные, но не так сильно. Но управлять ими - не мог. А хотел бы. Хотел бы гасить, подавлять, или наоборот разжигать то или иное, но уже представлял как может все это делать лишь одними словами. Надо привыкнуть, и дать Лойсо привыкнуть к нему. Интересно, стоит ли ему сейчас сказать, что мысли в его голове не остаются беззвучными, и прекрасно слышны в голове Иблиса, и что малейшее чувство он может так же испытать и на себе. Чертова связь.
Взгляд серых глаз, кажущихся спокойными, был слишком явственнен, даже если не слышать мысли их хозяина. Минимальные оттенки возбуждения не остались незамеченными, и более того, Иблис, словно вторя, почувствовал их и сам.
"Не смотри на меня так открыто и не желай. Твои мысли никогда не будут скрыты от меня."
Наверное, это только сейчас кажется развлечением, а потом перерастет в труд. Порой трудно сжиться со своими мыслями, а что уж говорить о мыслях другого человека, причем не выборочных, а обо всех подряд. Кроме того, двойник еще плохо знал своего владельца, и не был посвящен во все его скрытые переживания, а ведь они могли быть очень тяжелыми.
- Ты задаешь слишком много вопросов, человек. - Иблис спокойно улыбнулся и вновь приблизился к нему, придвигаясь ближе. Прикосновение к лодыжке, к коже живого человека была для него необычным. Слишком долго он был вне людского мира, только лишь наблюдая, и не мог испытывать ничего из того, что испытывал любой человек. Поэтому хотел еще раз прикоснуться к теплу, осознавая, что перед ним настоящий мужчина, из крови и плоти, а не серый сгусток чертовской энергии. - Да и ответить на всех их я не смогу. За десять лет, что я искал тебя, я многое забыл. Но я помню, что при жизни своей не смог помочь тебе, и часто себя казнил за это. Вера моя пошатнулась. И теперь я хочу искупить свою вину перед тобой. Ты испытал много горестей, и мне кажется, что все могло быть иначе, если бы только я...
Мужчина тихо вздохнул и опустил глаза, глядя на ладонь Лойсо. Коснувшись пальцами, он перевернул ее и провел указательным по подушечкам ладони, прочерчивая линии. Необычное ощущение - чувствовать живого человека.
- Я не помог тебе, когда те женщины пришли в дом твоих родителей. Тяжесть за это я испытываю до сих пор, особенно теперь, когда я могу чувствовать тебя.
Яркими вспышками в голове Иблиса мелькали чужие воспоминания, ошпаривая ощущениями. Боль физическая, психологическая... в жизни самого дневника никогда такого не было, и он впервые чувствовал как бывает больно.
Ладонь поднялась по плечу, дотронулась до шеи, ощущая пульсирующую вену. Жизнь текла по всему телу, лаская своим теплом.
- Я давно не дотрагивался до человека. Не мог. Это так странно и приятно. - губы Иблиса приподнялись, открывая ровные зубы, и его улыбка стала какой-то детской, даже невинной. - Ты очень горячий. У тебя случайно не жар?

8

Снова призрак приблизился , наклоняясь вперед, и желтый ответ мордастой луны накрыл прозрачным покрывалом плечи, явственно вычерчивая каждый изгиб  мышц под кожей, чуть напрягшиеся мышцы на прессе, игриво  скользнул по темным волоскам, ведущим от пупка к паху и целомудренно спрятал в тени детородный орган. Взгляд серых глаз, вслед за взглядом Ибиса опустился на ладонь, на которой чужие пальцы вычерчивали линии, словно пытаясь стереть их рисунок, начертить новые. Но морщинки упорно прорезали кожу там, где были с рождения, не меняя очертаний и узора. Упрямый рисунок судьбы вторил характер  человека, чей жизненный путь отмечал на ладони. Лойсо не верил в хиромантию и прочие оккультные течения, но и не относился  к ним с агрессией, которую порой проявляли ортодоксальные церковники, считавшие их их бесовскими происками. Скорее относился  с усмешкой, как к невинным игрушкам взрослых людей. Вспомнил, как однажды, в молодости  сидел  в баре в Отрубленной Голове.

Тогда и к нему подошла цыганка, предложила погадать по руке. Он легко согласился на недорогое развлечение.  Женщина взяла его руку, собралась уже напеть, про " жемчужно- бриллиантовое счастье, и про  позолоти ручку", как внезапно отшатнулась, метя цветастыми юбкам грязный пол, торопливо пошла к выходу, даже не взяв протянутую монетку. Лингвера (тогда еще Лингвера) , откинув стул, пошел за ней вслед, настиг возле двери и схватил за плечо. 
[i]-Говори, чертово семя, что ты увидела на моей руке?

Цыганка тряхнула копной закрученных, как барашка -первогодка, копной черных волос. Оскалилась яркой помадой губ на ставшем вдруг сером лице.
-Не скажу. Скажу лишь, что ты баран. Упрямый баран. И если не изменишься, то закончишь жизнь в казенном доме при встрече с пиковым королем.
И толкнув удивленного парня в грудь, вырвалась и исчезла за дверью.
-Вот чертова баба.
Засмеялся молодой человек, возвращаясь к начатой кружке пива и выкидывая забавную встречу  из головы. [/i]

Воспоминания мелькнули и исчезли, прерванные прикосновением чужой ладони к шее, где мирно пульсирующая темная жилка дернулась, набухла, явственней выступила  под  кожей, обтягивающей  твердые канаты мышц. И тут наконец дошел смысл сказанной ранее беззвучной фразы.
"Не смотри на меня так открыто и не желай. Твои мысли никогда не будут скрыты от меня."
Мужчина стремительно скинул ноги с постели, поднялся, в первый момент забыв о порезах и недавнем ранении. Привычка сильного человека, уверенного в своем теле. За что и поплатился резью в многочисленных ранках и  новым комом тошноты, поднявшимся к горлу, как медуза из  морских глубин. Сжав рукой спинку кровати, чуть пошатнувшись,  инквизитор прикрыл глаза, загоняя студенистую тварь назад, в желудок. Уже медленнее и осторожней подошел к  приоткрытой, стеклянной двери, ведущей на террасу. Несколько минут молча смотрел на спящие деревья в парке.
Испугался. Откровенно, по человечески испугался. Разум,  до сей поры, был единственным местом, где еще жил человек по имени Лойсо Лингвера. Где можно было  быть самим собой, свободным от бабьего царства властолюбивых паучих. И сейчас в этот тщательно охраняемый годами мир вторгся кто-то чужой, запросто ступая босыми ногами по сокровенным помыслам и чаяньем. Вот к этому инквизитор был не готов- впустить постороннего в свой внутренний мир, пусть даже это всего лишь призрак. Мысли путались и скакали жеребятами первогодками, наскакивали одна на другую, играючи ускальзывали от кнута погонщика. Лишь спустя несколько долгих минут Наварро смог угомонить цокающий табун и начать мыслить здраво
- Я не помню тебя. В ту ночь, когда пришли каратели, я остался один. И не было никого. Но даже если ты говоришь правду...
Тут  на  плотно сжатых,, жестких губах мужчины мелькнула горькая усмешка
... это не тот грех, за который Господь не принял тебя на Небеса. Иначе меня сейчас окружала бы большая толпа резвящихся призраков тех, кто тогда не открыл дверь осиротевшему мальчишке. Бог слишком милостив, чтобы карать так жестоко  чад своих за подобные грехи.

9

Воспоминания, мелькавшие в мыслях чужого человека, казались родными, Иблис иногда боялся, что будет в них путаться, мешать с теми небольшими своими, что еще помнил, а ведь это было важно. Он не хотел забыть свою жизнь совсем, и держаться за Лойсо только потому, что помнил, что посчитал нужным отдать ему что-то за то, что не сумел сделать.
Наварро поднялся с постели, не давая двойнику прочувствовать его так, как бы ему сейчас хотелось. При этом ни единой мысли в его голове не промелькнуло, и Иблис не смог понять почему он так поступил. Возможно, это было сделано бездумно, или Лойсо подсознательно не любил к себе прикосновений. С другой стороны, вряд ли его много кто касался так, ведь его сан был священным, а религия осуждала порочащие связи.
Наварро отвернулся к окну, открывая Иблису вид сзади - на спину, ягодицы, длинные ноги. Бледное свечение луны мягким отсветом ложились на рельефы тела, и двойник поймал себя на мысли, что чувствует влечение к мужскому телу. Точно такое же он чувствовал при жизни. Ему посчастливилось отличаться горячим темпераментом и жаждой до секса любого рода, даже противоестественного. Как то - с мужчинами.
Потеплевшие от воспоминания глаза скользили по телу, изрезанному мелкими ранами, словно не замечая их. Или же наоборот, эти маленькие прорехи придавали мужскому крепкому телу свою привлекательность, добавляя больше силы и мощи.
Тепло, медленными волнами окутывающее тело Иблиса, соревновалось с ощущениями мыслей Наварро. Он слышал их прекрасно, осязал его недоверчивость и страх. Наверное, он бы и сам с осторожностью относился к человеку, который вот так беспардонно вторгся в его жизнь, заставляя вспоминать о том, о чем лучше молчать.
- Ты был маленький. Я помню, что жил где-то рядом... рядом с твоим домом... и когда ты нуждался в помощи, я не мог тебе ее предложить. Не по своей вине. - слова были больше похожи на оправдания, но двойник не хотел, чтобы владелец думал, будто бы он мог это сделать, но не сделал по своему же желанию. - Извини меня!
Последняя фраза прозвучала несколько отчаянно, но Иблис не мог не сказать ее вообще, особенно после того, как частично сам прочувствовал то, что пережил Лойсо в ту ночь.
Он поднялся с постели, обошел ее, остановился за спиной мужчины и положил руки ему на плечи. Прикосновения к коже радовали его, словно игрушки ребенка. Она была мягкой, она была напряженной, она была сухой, она была шершавый. Он совсем забыл, что так бывает, и что это все можно осязать.
- Да... я не потому здесь сейчас. Это я сам тебя искал. Господь не пустил меня с земли потому, что я убил себя. - Иблис прикрыл глаза, беззвучно перекатывая последнюю фразу на языке, так, чтобы и Лойсом мог слышать ее у себя в голове, осозновая грех и его тяжесть. Ведь он, двойник, на самом деле мертв, а не жив. Кончик носа Иблиса коснулся выступающего позвонка под шеей, поросшего мягкими волосками, и он шумно втянул в себя запах чужого тепла. - Я отплачусь. Помогу тому, кому считал должным. И смогу освободиться.
Руки, лежащие на плечах, крепко стиснули их, удерживая.
"Не бойся меня, верь мне. Я не смогу причинить тебе боли, так как сам буду ее чувствовать. Я - интуит, чутье, подсказка. Я тебе понадоблюсь."

Отредактировано Иблис (17-08-2009 00:19:54)

10

Двойник говорил, а перед глазами Лойсо обрывками  разрозненных деталей мелькали воспоминания той ночи. Качающийся от ветра тусклый, старомодный, с отбитым краем фонарь на столе. Металлическое, покрытое бурой ржавчиной, крепление скрипело под шквалами ветра, соревнуясь в силе звука с отдаленным воем пожара. Вправо, влево, вправо, влево. И качающееся  желтое пятно на асфальте. Почти бесцветное,   в сравнении с ярким, багровым, рассеченным клубами жирного дыма,  заревом над домами.  И черные,  порой с аляповатыми пятнами отсветов огня, молчаливые и безучастные провалы окон. Тогда, в детстве, он думал, что люди спали. Лишь много позже понял, что спать в такую ночь соседи не могли. Слишком громко ревел огненный зверь, трапезничая чужой жизнью, слишком нарочито громким был смех, перекрикивание  карателей, по хозяйски расположившихся на тротуаре напротив в ожидании машины. Осуждал ли он  людей, пугливо прижатых к рассветам окон и украдкой заглядывающих в ад, творящийся на улице? Трудно сказать. Скорее всего, нет. У них тоже были семьи, дети, пожилые родители, о которых нужно было заботиться. И уж тем более там ничего не мог сделать мальчишка, чуть старше его самого. В каком из домов жил подросток,  выросший во взрослого мужчину и даже успевший умереть? А кто ж теперь знает?
Горячие ладони, легшие на плечи, вспугнули стайку воспоминаний. Тело стоящего у окна мужчины напряглось, очерчиваясь вздутиями мышц, нервно и отрывисто подрагивая сухожилиями, как бок хищного зверя, попавшего в незнакомую обстановку.  Пальца, сжимавшие четки, машинально перебирали их, пока не наткнулись на  окаменевшую крупную каплю заставшей сосновой смолы. Янтарь. Темный, прозрачный, насыщенный, с тонкими золотистыми  прожилками внутри, так похожими на невесомые волоски, увиденные несколько минут назад. Камень с природным изъяном в виде  овальной раковины углубления сбоку. Пальцы бессознательно тронули его, помяли, скользя по гладкой, чуть прохладной поверхности, стремительной нагревающейся от прикосновений. Закружились вокруг углубления, ощупывая, надавливая, словно пытались проникнуть внутрь, тронуть светлые прожилки, спутать их четкий, навеки застывший рисунок. Мужчина шумно выдохнул, и нагретый легкими воздух капельками тумана осел на прозрачной   мембране стекла.
«Я убил себя.»
Как мягким, но увесистым  обухом по голове. В первый момент инквизитор думал, что ослышался, надеясь, от всей души надеясь, что двойник сейчас пояснит иносказание, переносный смысл фразы. Но раз за разом в голове повторялось одно и тоже- « Я убил себя.. я убил себя.. убил»
Наварро, преодолевая хватку  стиснутых на плечах рук, развернулся, напористо сделал шаг вперед, заставляя призрак отступить, вдавиться спиной в стену. Сгребая волосы от шеи и  вверх, к затылку, между пальцев, сжал кулак, и рывком запрокинул голову двойника назад, цепки и пристально вглядываясь в лицо.
- Что ты сделал? Что…???....Повтори!
Серые глаза жестко и требовательно скользили по изгибу бровей, трепещущим крыльям носа, мягким линиям чуть приоткрытых губ, подбородку, скрытому  отросшими щетинками броды. Самоубийство. Тягчайший из всех грехов, который только может совершить человек. Даже убийство не так страшно, как добровольное отвержение бесценного дара, посланного тебе Господом,  жизни. Убив другого, человек еще может попытаться что-то изменить, раскаяться, праведной жизнью облегчить тяжесть  совершенного греха. Убив же себя, неразумное чадо Божье само, своими руками зарывает себе путь к спасению. И безгранична милость Его, давшего Иблису шанс искупить смертный грех. Только вот как? Что может сделать  бестелесный, бесплотный призрак?
«Я убил себя.»
Вновь прозвучало в голове.
-Безумец…
Как-то устало, тоскливо выдохнул священник, прикрывая веки и чуть ослабляя хватку пальцев, запутавшихся в волосах. Пальцы второй руки коснулись щеки грешника, скользнули к губам, словно Лойсо на ощупь пытался понять, кто же из приятелей детства мог совершить подобное.

11

Иблис прикрыл глаза, проникая в сознание Наварро все глубже, выуживая его воспоминания не только о том вечере, но и просто случайные, показывающие его жизнь с того момента и до того, как он появился возле него в Бонполе. Со всеми промахами, победами, ошибками, бесценным и лишним опытами, с любовью и ненавистью. Такое путешествие завораживало, и двойник прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом и цветом чужой жизнью. Разумеется, жизнь Лойсо была куда ярче, богаче и интереснее, чем его собственная. Насколько он помнил, он лишь работал, порой напиваясь вечером в местном кабаке и трахая очередную девочку миссис Мерсер. В этом, по большей части, и состояла вся его взрослая жизнь, и как-то ее исправить духа не хватало. А может - момента, как раз такого, который изменил жизнь Лингвера, заставив его с тех пор носить чужую, звучную на слух фамилию.
Из транса, в который на какой-то момент погрузился Иблис, его вывел сам Лойсо, резко развернувшись и толкнув к стене. Его пальцы резко сомкнулись на волосах, заставляя приподнять голову, и рой мурашек зашевелился у самых корней. В бледных глазах Иблиса мелькнул испуг, так как он не ожидал, что Наварро так резко схватит его, но с другой стороны - ему и боятся было нечего. Он мог просто раствориться, но пока не желал этого, впитывая в себя все людские ощущения заново. Эта незначительная боль натянувшихся волос радовала практически так же, как прикосновение к чужой теплой коже.
"Безумец..."
Двойник сглотнул ком, резко поднявшийся к горлу, и тихо вздохнул.
- Я... Я сделал что-то плохое... не помню что именно. Но вряд ли бы я мог потом жить так, как прежде... только существовать... - сбиваясь, оправдывался Иблис, не сводя своего взгляда с пронзительных серых глаз Наварро. - Я хочу это вспомнить, но боюсь... Ты должен отвести меня к своему дому, прошу.
Призрак понимал насколько тяжело будет Лойсо отважиться на такой шаг, вернуться в соженный до тла родной дом, где были зверски убиты его родители. Возможно, на том месте стоит чей-то другой дом, новый, без признаков страшной истории, но ведь улица должна была остаться той же. Только где она?
- Прошу тебя. - Иблис прикрыл глаза, ощущая как хватка ослабляется. Прикосновения теплых пальцев к заросшей щетиной щеки нравились, ведь было в них не только любопытство, когда хочется осознать, что призрак перед тобой - материальный, но и что-то еще, что грело сердце.
- А я буду тебе хорошим помощником. - темные ресницы дрогнули, поднялись, снова открывая глаза, но только взгляд, до этого молящий, вдруг стал более настойчивым, впиваясь в лицо второго мужчины. Пальцы, слишком интимно касающиеся губ, обнаженное сильное тело, будящее личные воспоминания Иблиса о жизни, побуждали жар, еще незначительным комом собирающийся в животе. Губы мужчины снова расползлись в улыбке, но уже не в той невинной, а в лукавой. - Все, что в моих силах. - На момент отвернувшись, Иблис постарался избавиться от пальцев Лойсо, знакомящихся с его лицом, но почти сразу же повернулся вновь, подаваясь чуть вперед и касаясь его губ своими, чтобы почувствовать какого это - целовать. Внутри бурлило ощущение, словно бы он делал это первый раз. Из жизни он этого почти не помнил, да и редко когда целовал кого-то. А теперь мог насладиться даже обычным сухим касанием, теплых дыханием, запахом другого человека, который так или иначе уже стал слишком близким.

12

Мартин. Так, кажется,  звали сына булочницы с угла пересечения набережной Летты и  переулка Стального клыка, ведущего в небогатый квартал, где  в основном селились фабричные рабочие. К нему любили всей шаблой заваливаться в гости, потому что в доме всегда водилась свежая выпечка. Может быть он? Не, вряд ли. Рыжий, пухлый, как сдобный пончик  рыжий Мартин  мог с возрастом, конечно, похудеть, но вот рыжий окрас волос, судя по шевелюре отца, должен был остаться до старости. Или  Огюст? Тихий паренек,  ходивший вечно в окружении стаи собак, которых подкармливал, тратя  на них все деньги, выделенные родителями на завтраки. Или Робер, задира и забияка, с которым в детстве не раз дрался, деля то новую рогатку, то сломанный велосипед. Гадать можно  долго. Мало ли  разновозрастной ребятни, бегающей в уголке рабочего квартала, где дети растут, как грибы после дождя.
-Я могу попробовать отвести тебя  в квартал, где мы родились, но в последние пять лет его сильно перестраивали. На месте всего района построили новые дома. Но вдруг повезет? Может,  вспомнишь что-нибудь. Может,  вспомню что-нибудь я.
Двойник  предлагал свою помощь, но Лойсо понятие не имел, чем и как тот может ему помочь, Призрак, есть призрак. Хотя,  вот сейчас...
Сухое касание губ было вполне материальным, как и тело, прижатое  спиной к стене. Теплое, упругое, накаченное. Это чувствовалось при каждом вздохе, когда грудь инквизитора поднималась, касаясь груди Иблиса. И даже чувствуется дыхание на губах, свежий запах чуть пыльных, летних трав, исходящий от его тела. Нет, не цветущих  газонов, пышных розариев. Иблис пах полынью и иван-чаем, горьковатым привкусом полевой ромашки и терпким медом цветущего  репейника.
Лойсо чуть качнулся вперед, вдавливая торсом призрак в стену. Наклонив голову поймал губами его губы, сначала просто обхватывая, потом сдавливая, как две слепленные, спелые ягоды винограда, перекатывая и  разминая. И тонкая кожура лопнула. Губы раскрылись, брызгая  созревшим соком рта, впуская язык внутрь. Ладонь,  протиснулась под рукой, плотно прильнула и заскользила по боку, оглаживая, ощупывая незнакомое  тело, исследуя его рельеф, пока не спустилась на бедро. Язык тем временем уже исследовал рот, то поглаживая кончиком верхнее небо, то сталкиваясь, потираясь о язык двойника. Изголодавшийся по сексу священник все глубже погружался в пучину чувственных ощущений, все жарче впивался  поцелуем в губы. Пальцы, надавливая на кожу, двинулись к крестцу, едва касаясь, провели по золотистому пушку. Мягкий, как ворсинки на спелом боку перса. А чуть ниже…

Иблис сказал: «Господи! За то, что Ты свел меня с пути истины, я исхитрюсь приукрасить все дурное на земле и непременно совращу всех Твоих рабов, за исключением тех, которые искренни».

В голове тихо зазвучали строки из святого писания. Коран, но…
Четки сорвались с запястья. Со стуком упали на пол, блеснув в лунном свете соцветием камней.
Мужчина резко отстранился, как-то слепо посмотрел на еще влажные после поцелуя губы. Не слова не говоря, развернулся и ,чуть пошатываясь, пошел к журнальному столику. Взяв графин, опрокинул  холодную  воду себе на голову. Поток вмиг намочил волосы, струями скатился по углублению шрама на лице, россыпью брызг упал на плечи, потек влажными дорожками по обнаженной груди. Оперевшись одной рукой о стол, сгреб  ладонью капли с лица, тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. Чуть мутный взгляд серых глаз выхватил из полумрака обнаженную фигуру у стены
-Шайтан...
Тяжело оттолкнувшись от стола, Наварро медленно дошел до постели и лег, накидывая на бедра и пах угол одеяла. Несколько минут помолчав,  достал из пачки новую сигарету, рассеяно помял ее в руках и лишь потом прикурил, жадно затягиваясь дымом. Возбуждение,  сопротивляясь крику тела, медленно, неохотно отступало. Попытался заговорить, но стоящий в горле комок превратил первое слово в хрип, и лишь откашлявшись, Наварро смог продолжить 
-Завтра с утра сходим во второй округ. И еще есть идея. Можно попытаться поговорить с одним человеком. У него похоронное бюро. Может у него какая-нибудь информация есть.

13

Ответ Лойсо, его обещание отвести Иблиса туда, где они оба когда-то жили, теплом легли на сердце, хоть призрак сейчас плутал мыслями в другом направлении. Почему-то ощущение того, что у него есть тот, кто реально существует, твердо стоит на ногах и вообще дышит жизнью, добавляло уверенности в том, что он правда хочет узнать правду. Вспомнить правду. Ведь вряд ли он сможет сойти с ума, будучи двойником, да еще и имея такого, несомненно, крепкого морально человека под боком? И вообще, может ли практически неуловимая оболочка, лишь по своему хотению материализующая перед владельцем, в психологическом плане быть такой же шаткой, как и обычный человек? Скорее всего нет. Иблис очень надеялся на то, что никаких душевных струн его воспоминания не затронут. Только не он.
Мысли снова отвлеклись, затерялись в теплых ощущениях прикасаемых губ. Таких живых и настоящих, и в то же время совершенно отсутствовало понимание того, что Лойсо - незнакомый человек. Наоборот, сейчас было так комфортно, несмотря на то, что Иблис нехотя мог видеть его смятение, словно бы он всегда этим занимался. С ним.
Напряженный язык скользнул между губ, раскрывая их, и устремился в теплую глубь, находя там собрата. Иблис прикрыл глаза, подаваясь вперед, хотя уже и так был вплотную прижат сильным мужским телом, и даже если бы и захотел, то не смог отстраниться. Вкус губ, языка, дыхания Лойсо - все это двойник впитывал в себя, запоминал, никак не насытиваясь сполна. Кажется, за те десять лет, что он прозябал где-то на задворках мира, влечение скопилось огромным клубком, и теперь с каждым прикосновением ниточка клубка становилась все толще, будя в призраке ту его жадность, что он так часто испытывал при жизни. И горячие пальцы, обжигая кожу, только усиливали желание, пробираясь между ягодиц ниже, совсем интимно, едва ли не дотрагиваясь до... В голове Иблиса снова всплыли воспоминания того, как это бывает у мужчин. Как два сильных тела сцепляются в одном голодном порыве, пытаясь разорвать друг друга жадностью и страстью. Как это больно и как хорошо.
Дыхание двойника участилось, отяжалело, он скользнул языком по небу Лойсо и снова вернулся к его губам, нетерпеливо сминая их, но в единый момент, словно бы по щелчку, все закончилось. Мужчина, целующий его так горячо, остановился, отстраняясь, и Иблис открыл глаза, удивленно глядя на него. Услышав отмашистый ответ, смог только улыбнуться. То, что дальше этого они не зашли, только сильнее подстегнуло его жадность. Почувствовав однажды этот сладкий вкус удовольствия, что два человека могут получать друг от друга, двойник уже не собирался отказываться от него.
"Ты говоришь это так, будто бы со всему мужчинами, что когда-либо были с тобой, ты совершал акт божественной любви, воспевая Господа, а если бы сделал это со мной, то замарался бы смертным грехом."
Призрак продолжал стоять там же, прижимаясь спиной к спине, и наблюдать за мечущимся инквизитором. Волна злости и ненасытности, испытываемых Иблисом, вибрацией тронула оголенное, а теперь еще и влажное тело Лойсо. Пусть на секунду почувствует это недовольство внутри себя.
Только тогда, когда мужчина лег на кровати, двойник отступил от стены. Возбуждение спало, равно как и приступ гнева, и теперь он был таким же спокойным, как и тогда, когда только пришел сюда. Его потухшие глаза снова улыбались, но уже напущенно и искуственно. Обойдя лужу воды на полу, Иблис снова присел на кровать возле ног Наварро и внимательно посмотрел на его лицо.
- Завтра? Нет уж. Пока ты не восстановишься, мы никуда не пойдем. - двойник забрался на постель с ногами и на четвереньках добрался до изголовья, усаживаясь рядом с Лойсо. - Я никуда не тороплюсь, а вот тебе стоило бы отдохнуть.
Протянув руку, он дотронулся до щеки владельца, поглаживая, а затем накрыл ладонью его глаза.
- Спи, Лойсо, спи... не думай о том, что будет завтра.
Иблис и сам закрыл глаза, но лишь затем, чтобы припомнить из воспоминаний Лингвера те самые, когда он занимался сексом, уже будучи в сане инквизитора. Пусть эти грязные воспоминания будут сегодняшним мучительным сном Лойсо, тем более, что сновидения все могут гипетрофировать.
Дождавшись, когда мужчина провалиться в грешные сны, словно в самый грязный бордель Отрубленный головы, Иблис поднялся с его постели и пошел в сторону балкона. Постояв несколько минут возле перил, призрак вышел в сад, растворяясь в ночном шепоте деревьев.

14

Лойсо курил, в полумраке комнаты наблюдая за Иблисом,  прислушиваясь к собственным ощущениям. Идя к кровати, он в какой-то момент внезапно почувствовал злость и сейчас, когда возбуждение немного спало, пытался понять откуда и почему возникло это чувство. Оно.. оно было  таким же, как голос двойника, время от времени возникающий в голове. Однако долго размышлять на эту тему не пришлось. Шайтан  вновь приблизился, неся все тот же свещий запах цветущего летнего луга припыленного песчанной, сухой дорогой. Неропливые, тягучие движения, от которых пружины матраца то прогибались, то снова выпрямлились, тихо постанывая под тяжестью мужского тела. Наварро прикрыл веки, чтобы не смотреть, не видеть, как перекатываются мышцы под загоревшей кожей, как  чуть покачивается при движении  мошонка между ног, как играет лунный свет на прогнутой пояснице и выпуклых, отставленных словно для секса, ягодицах. Толи случайно это поучилось у двойника, толи тот прекрасно осозновал, что делает, но в любом случае инквизитору можно смело было идти за новым графином с водой. Хорошо хоть одеялом догадался прикрыться.
"Ты говоришь это так, будто бы со всему мужчинами, что когда-либо были с тобой, ты совершал акт божественной любви, воспевая Господа, а если бы сделал это со мной, то замарался бы смертным грехом."
Снова вторжение в разум и Верховный взрогнул, словно за спиной щелкнула плеть. Это было правдой и крыть тут было нечем. Сколько не пытался усмирять плоть, но мужская природа брала свое, нет-нет, да низвергая в бурный водоворот запретной похоти. Но почему сейчас он отказался от секса? По сути дела, безопасного. Ведь не узнает никто. Ведь хочет этого мужчину.  Вот на этот вопрос Лойсо ответить даже самому себе не мог. Словно что-то держало внутри, ставя преграду.
"Завтра? Нет уж. Пока ты не восстановишься, мы никуда не пойдем."
И это тоже было правильно. Уже возвращаясь в постель, Наварро чувствовал, как  желудок вновь пытается подскочить вверх, а ноги тяжелеют и становяться ватными. Все же удар головой не прошел бесследно.
Теплая ладонь на глазах.. Такой странный, непривычный жест. Прикосновение. Не то, чтобы для священника было ново, что кто-то доьрагивается до него. Ерунда. Конечно же нет. Дотрагивались. И ударом в челюсть, и хуком поддых, и жаркой, страстной лаской во время секса, и приятельским похлопыванием по плечу. Но в этом жесте было что-то... вот даже не понять, что именно. И в ответ захотелось накрыть его руку своей ладонью, тронуть пальцы, почувствовать вздутые  венки на кисте.
Но не сделал. Уже засыпая, мужчина потянулся к пепельнице, на последнем сознательном движении затушил сигарету, и тут же, даже не найдя сил подтянуть рукуназад, провалился в глубокий сон.

Дверь тихо скрипнула и приоткрылась. В темноте дверного проема нечетким силуетом высветилась высокая мужская фигура с копной светлых, как созревшее пшеничное поле волос. Стройные ноги в туфлях на высоких коблуках до середины бедра ообтягивали белые, ажурные чулки, заканчивающиеся широкой, кружевной резинкой. Накаченный пресс пересекала тонкая  ниточка .. нет, вот этот лоскуток прозрачной материи навать трусами было нельзя. В одном соске  прозрачной слезой поблескивал свисающий вытянутый камешек, ловящий при каждом вдохе отголоски света. Мишель.
Не смотря на массивную, накаченную фигуру, он был удивительно гибким и чувственным. Вжатое в постель  загорелым телом  светлое, извивалось при каждом сильном, пронизывающем толчке. Развратно поднятые вверх ноги, едва видневшиеся ягодицы, между которыми выстро, ненаситно двигался раздувшийся, все сильнее и сильнее набухающий  член . Блондин протяжно стонал, выгибаясь , как дикий кот, жадно хватал ртом воздух, задыхался, хрипел раз за разом выскрикивая одно и то же имя - Давид. Чужое имя.
А над постелью , под потолком ,  с зубодробящим скрежетом крутилось колесо, к которому был прикован тот, которого он звал. Крик наслаждения множился, отражался от стен, сливаясь с воем нечеловеческой боли казнимого.
Поворот колеса, и сильные, мужские руки повисли плетьми, выдернутые из сутавов.
Толчок, еще толчок, жесткие губы впиваются  поцелуем в рот, глуша стоны страсти, чужое имя.
Еще четверть оборота, и кожа в паху рвется. Гладкая, словно перламутровая кость головки бедра, диковенной раковиной матово и влажно блестит на солнце, и в следующий момент заливается хлещущей кровью. Крик.
Крик. Набухший член пульсирует, выплескивая семя струю за струей . Много, очень много. Оно заливает простыни, образуя белесое, терпко пахнущее озерцо, молочным киселем стекает на пол, капля за каплей смешиваясь с разлитой по доскам кровью. Отрубленная голова катится переспелым арбузом, пачкая завитки каштановых волос.

Спящий на постеле мужчина мучительно, глухо застонал, переворачиваясь на другой бок.

Зрительный зал захлебывался от оваций и восторженных криков "Бис". В свете софитов, летящие на сцену букеты,  парили разноцветными птицами, сбрасывая ароматные, кружащиеся в воздухе лепестки. Стоящий на сцене , одетый в костюм древнего грека Базиль,  казался полубогом. Богом. Настолько божественной была его игра. Ахилл. И рядом Патрокл. Рукоплещущий зал. Бессмертный Гомер. Божественный ритм античного гексаметра, разорванный убогим подражательством вставок цензуры. Но те, кто имеет уши, слышит, а тот, кто имеет глаза- видит, как многозначимы взгляды двух актеров  в неявных, но насыщенных эмоционально сценах.  Как точны и красноречивы их движения, полные пластики страсти и влечения. Занавес.

Теснота гримерного помещения и три сильных мужских тела, переплетенных в единой страсти.  Отсвет свечей на влажной  коже, тяжелое дыхание,  стоны и  сердца, бьющиеся в бессмертном  гексаметре Истинного Гомера. Мгновения, когда Иллиада оживает.

Тяжелое , сонное дыхание Наварро прервалось протяжным стоном. Одеяло откинуто. Заглянувшая в комнату из-за тучи луна мазанула по покрытому капельками пота лбу и стыдливо скрылась, пряча в ночную тень вязкие капли спермы, стекающие на простынь по животу.

15

Освободившись от еще непривычных уз с другим человеком, Иблис решил ненадолго вернуться в Бонпол, чтобы понаблюдать за тем, что изменилось с тех пор, как они с Наварро покинули это место. Там до сих пор работали люди, разгребая завалы. Разрушенное здание изнутри и снаружи было подсвечено, кое-где еще можно было разглядеть омерзительного вида трупы, с выкорчеванными внутренности, реящими как красные флаги на кусках обломков. Воняло жутко, словно в крематории возле Отрубленной Головы, в которой в свое время Иблис так же подрабатывал.
Что это? Новое воспоминание? До этого двойник не помнил такой мелочи, что целых два месяца работал на старика Джиневера, который уже был не в состоянии перетаскивать разлагающиеся трупы портовых шлюх и пьяниц с тележки на конвейр. На этой работенке мало кто оставался подолгу. Нервы сдавали, рвались как струны, ведь многие из тех тел, что привозили к крематорию, и на людские тела порой были непохожи. Куча гнилья. Настоящий пир для белых жирных червей, жрущих дряблую плоть.
Иблис поморщился, отгоняя от себя эти воспоминания. Что теперь думать об этом, когда жить предстоит в шикарном доме третьего округа? И пусть, что он не может пользоваться некоторыми благами, которые доступны человеку, он не может пожаловаться на то, что с этого момента будет скучать. Судя по прошлому Лойсо, поживиться было чем.
Вспомнив про то, что, решив позабавиться, нагнал на владельца эротические сновидения, которые должны были во всех красках отразить его сексуальную жизнь, двойник поспешил обратно к его особняку. Сейчас было самое время, чтобы понаблюдать за яркими картинками из жизни Наварро. Возможно, даже позавидовать.
Дверь в спальню на балконе была до сих пор открыта, и Иблис уже собирался подняться, как услышал тихое рычание с нижней террасы. Призрак стал шарить взглядом в темноте, пока не наткнулся на кошачьи глаза,блестящие в свете луны. Взгляд большой кошки был рассеянным, она не знала куда именно смотреть, но абсолютно точно ощущало чье-то чужое, ей незнакомое присутствие в саду.
"Эмир..." - тут же пронеслось имя тигра Лойсо в голове призрака. "Эмир." - уверенный спокойный голос попытался проникнуть в сознание животного, но Иблис не был уверен, что получится. В любом случае, тигр успокоился, и двойник почувствовал как его тело, до этого напряженное готовностью защищаться или нападать, расслабилось. Признал, познакомился, разрешил. Но вряд ли Эмир до конца смирится с присутствием невидимой чертовской силы в доме своего хозяина. Кошка на то и кошка, несмотря на размеры.
В два шага по свежему предутреннему воздуху Иблис оказался на балконе Наварро. Уже издалека он чувствовал его мучение во сне. Воспоминания раз за разом терзали его напряженное тело, которое каждый раз готово было содрогнуться в последнем сладком ощущении, но... картинка менялась на другой эпизод, вновь даря своему хозяину почти ту же гамму эмоций, что он испытывал тогда.
Двойник забрался на кровать, словно бы уже успел забронировать это местечко для себя, и облокотился спиной об изголовье. Его внимательные потемневшие глаза скользили по телу Лойсо, покрытому легковесной пленкой испариной. Приоткрытые припухлые губы, еще недавно сминаемые сочным поцелуем, пропускали стон за стоном, давая представление о том, как же их хозяину хорошо в этих снах. Рука Иблиса, дрогнув, коснулась плеча Наварро, но не для того, чтобы разбудить, а наоборот - лучше разглядеть и почувствовать то, что творится в чужих воспоминаниях.
Ладонь легла на бедро и стала опускаться ниже, пользуясь тем, что Лойсо сейчас не мог этому противиться. Край одеяла соскользнул, открывая взору зеленых глаз напряженный член, явным силуэтом прочерченный в бледном лунном свете. Словно по щелчку Иблис попал в воспоминание мужчины о сексе с его прислугой, высоком статном блондине. Кровь, белое семя, стоны, хрип.. чужое имя "Давид"... вид сменился на гримерку, на большее количество партнеров, и снова непреодолимая похоть мужских тел, сопровождающаяся сладким запахом разврата.
Иблис мотнул головой, вырывая себя из карусели этих снов, стряхивая все мысли о сексе, которые никак не прекращались в его голове. Он опустил взгляд на свой пах, где уже так же, как и у Наварро, твердым колом стоял член, возбужденный грешными воспоминаниями. И несмотря на то, что они были чужими, двойник все прочувствовал как на себе, и для идеального завершения картины, должен был лишь коснуться себя, впервые за десять лет кончив.
Но просто так, мастурбируя, он не хотел тратить семя. Иблису нравилось наблюдать за телом Лойсо, за его малейшими движениями, когда мозг в очередной раз проицирует греховные сценки из жизни. Развернув Наварро на спину, двойник оседлал его, устроившись на ногах, и наклонился вперед, чтобы губами дотронуться до его члена, набухшего до предела. Губы и язык быстро прошлись по стволу, пробуя его на вкус, знакомясь, ощущая каждую венку и неровность, а потом коснулись головки. Первая струя ударила в губы, но после Иблис сразу же отстранился, позволяя сперме свободно ложиться на живот Лойсо и его чистые простыни. Рука двойника, сжимающая член, двигалась все быстрее, в то время как его мутный, полный похоти к этому мужчине взгляд, ласкал лежащее под ним тело. Вскоре семя инквизитора, тяжелыми каплями лежащее на животе, смешалось с семенем Иблиса, и он, почувствовав вполне ощутимую человеческую усталость, слез с владельца, мешком заваливаясь рядом и почти сразу же засыпая, но уже безо всяких сновидений.

Отредактировано Иблис (19-08-2009 00:06:40)

16

Медлено, как тугая пружина, виток за витком раскручивались картины соитий Верховного инквизитора. Вроде и не часто был секс у Наварро, но за тринадцать лет черных одеяний  плотских грешков набралось не мало. В какой-то момент мужчина едва не проснулся, но , толи снотворное, вколотое врачем, догнало уставший организм, толи  такой крепкий сон был навеян двойником. Чтобы там ни было, Лойсо не проснулся даже тогда, когда вполне материальные губы коснулись его члена, а ноги придавила тяжесть здорового мужского тела. Лишь под утро священник затих, ныряя в спокойный отдых без ярких отголосков былых прелюбодеяний, сдобренных игрой подсознания.
Солнце стояло в зените, когда мужчина, наконец, глубоко вздохнул, перевернулся на бок. Ресницы дрогнули, мышцы протяжно напряглись, потянулись и Лойсо открыл заспанные  глаза.  Мутноватый со сна  взгляд серых глаз скользнул по измятой подушке, скомканной простыне, полу, покачивающемуся на стекле солнечному зайчику. И несколько минут ни одной мысли в голове, лишь только в теле приятная расслабленность, которая бывает после сна, последовавшего за сексуальной разрядкой.
Однако  просыпающийся разум дал о себе знать, подкидывая сначало информацию о взрыве в Бонполе. Лицо мужчины нахмурилось , потемнело, едва вспомнился кошмар, творившийся в приюте обездоленных.
-Надо вызвать Леона, узнать, как обстоят дела в округе. 
Ранение ранением, но это его район и все, что там происходит, касается его самым прямым образом. Чуть приподнявшись на постеле, ЛОйсо уже собрался встать, как взгляд выхватил у стены мерцающую бликами в солнечных лучах  связку камней . Четки. Четки, упавшие на пол, когда... Значит это был не сон?
И словно в подтверждение этого, сзади, за спиной раздалось сопение. Мужчина резко развернулся на постеле. Комната вновь качнулась, напоминая о ушибе головой. Но инквизитора сейчас куда как больше поразил лежащий рядом на постеле ... призрак. Отшатнувшись, Наварро едва не упал с кровати, но вовремя успел ухватиться за кованное изголовье. Чуть помедлив, поняв, что не разбудил незванного гостя, медлено склонился над ним, разглядывая лицо. Похоже, призрак не шутил, когда сказал, что будет с ним, нравится ему это, или нет. А вот нравится ли ему это? Ответа на этот вопрос Наварро не знал. Человек всю жизнь, сколько себя помнил, прожил один, если не считать далекого детства. И  вот на тебе. Поколебавшись, все же протянул руку, и остожно откинул  упавшую на лицо прядь мужчины, притронулся к поросшей волосками щеке.

На утро третьего  Верховный инквизитор в дрмашнем халате сидел  в плетеном кресле  террасы, закинув ноги на соседнее и листая свежую газету с новостями.  Благодаря интенсивным усилиям лечащего врача, хорошим лекарствам, тошнота, мучавщая в первые дни, немного поулеглась. Многочисленные порезы на коже затянулись покоричневевшей сукровицей и временами отчаяно чесались, требуя освободить тонкую, наросшую кожецу от ставшей ненужной " шелухи". Сделав глоток из чашки с кофе, отправив в рот увесистый кусок бутерброда, инквизитор с шелестом перевернул страницу газеты, мельком проглядел и , сложив пополам, кинул на стол. Взгляд остановился на...
-Иблис! Оставь Эмира в покое. Ты мне его так с ума сведешь.!

17

Прожив в доме владельца всего три дня, Иблис уже стал потихоньку к нему привыкать. Более того, успел исследовать практически все комнаты, подсобки, подвалы и другие помещения особняка, прогуливаясь по нему ночью, когда сон ну никак не идет. Присматривался к немногочисленным обитателям, но больше всего двойнику нравилось проводить время с Эмиром - большим хозяйским тигром. Зверь уже, кажется, тоже привык к тому, что по его пятам ходит что-то невидимое, но при этом живое, а поймать его и загрызть, увы, нельзя.
Утром, по уже сложившейся недолгой привычке, Иблис вместе с хозяином дома сидел на террасе, наблюдая за тем, как Лойсо по-барски завтракает. То ли его высокий пост, то ли просто что-то горделивое в его характере, но ел он не так как все. Каждый укус бутерброда, каждый глоток кофе, да и вообще любое движение выдавали в нем господина из знатного рода, и только Иблис знал, что он всего лишь из третьего округа, а весь этот самодовольный вид богатого человека - напускное.
Пока Наварро завтракал, читая свежую прессу, которую ему чуть ли не в зубах приносила прислуга, двойник играл с Эмиром, забавляясь тем, что зверь, охотливо отзываясь на игру, никак не может его поймать. Иблису казалось, что большая кошка его прекрасно слышит, так как каждый раз бросалась именно в его сторону, пытаясь поймать когтистыми лапами наваждение. Но ничего не получалось. Даже было видно, что Эмиру как-то стыдно за то, что он никак не может поймать добычу для своего хозяина, от чего некоторые его движения были неловкими, словно бы на самом деле он не охотится, а валяет дурака.
Напыхавшись от таких забав, двойник вернулся на террасу, усаживаясь рядом с Лойсо и перехватывая его бутерброд, который он направлял как раз в рот.
- Да брось, ему нравится. - откусив хороший кусок, призрак вручил бутерброд обратно мужчине и стал жевать. - Ммм... слушай, а ты тут хорошо устроился. Во втором округе ты бы ни за что не ел такую ветчину на завтрак. Впрочем...
Иблис вскочил со стула и обошел стол, чтобы налить себе немного сока на запивку.
- Впрочем, если бы я тебя не нашел, я бы тоже никогда подобную ветчинку и не попробовал. Не дура ты, губа моя.
Двойник рассмеялся и пригубил апельсиновый сок, жадно выпивая целый стакан.
Обтерев губы тканевой салфеткой и бросив ее на стол (Иблис постепенно стал привыкать к богатой жизни, хоть и не своей, и старался быть подстать владельцу. Но увы, замашки работяги несколько мешали этому, порой превращая действия мужчины в настоящий перфоманс), двойник еще немного покрутился возле Лойсо, нетерпеливо дожидаясь, когда тот доест свой завтрак. Ему не терпелось идти в округ, в котором они жили, а Наварро обещал именно сегодня повести его туда.
- Может ты дашь мне что-нибудь из одежды? - вдруг спросил призрак, усаживаясь напротив инквизитора и стаскивая с нетронутого бутерброда кусок ветчины. - Конечно, меня никто не видит, но как-то это не солидно расхаживать голым подле верховного инквизитора третьего округа.
Официальаное именование деятельности Лойсо Иблис нарочито выделил, указывая на его важность. Напоминал он ему об этом очень часто, подкалывая в том, что этот пост должен был принадлежать другому человеку, да и, быть может, эта жизнь вообще.
На террасу вышел Мишель, неся на подносе вазу с фруктами. Иблис поймал его отчетливый взгляд, который упал на несколько надкусаных, но так полностью и не съетых, бутербродов, разбросанных по столу, и рассмеялся.
- Мишель думает, что после того, как ты ударился головой, с тобой творится что-то странное.
В присутствии посторонних людей Иблис не мог ничего делать, но зато мог безбоязненно стоять у них за спиной, целенаправленно смотреть в глаза, да и вообще дурачиться. Но на самом деле, именно к Мишелю, благодаря воспоминаниям Наварро, у него зародилось некоторое влечение. Порой двойник думал о том, что можно было бы навестить парня как-нибудь во сне.
Вскоре Мишель ушел, не давая Иблису полноценно насладиться его внешностью. С другой стороны, призрак прекрасно знал, в какой комнате живет повар, и иногда наведывался к нему, чтоб в очередной раз влюбленно любоваться его необычной красотой издалека.
- Ну ты поел? - нетерпеливо поинтересовался двойник у владельце, отрывая прикованный взгляд от двери, за которой исчез Мишель.

Далее, Улицы Черного Лабиринта

Отредактировано Иблис (19-08-2009 15:19:32)

18

Лойсо мельком глянул на тигра, который, едва Иблис перестал дразнить его, вольготно развалился на нагретых утренним солнцем досках пола террасы, шумно дыша лоснящимся черным шерстяным боком. Белые, длинные усы азартно топорщились в разные стороны, а чуткий, влажный нос продолжал втягивать воздух, словно стараясь угадать, с какой стороны в следующий раз появится  неуловимая и такая забавная новая игрушка. Даже с белыми самками было не так весело. Они хоть и доставляли зверю вполне конкретное удовольствие, но быстро «ломались», становясь годными лишь для еды,  как куски парного мяса.  Так и не найдя, куда исчезла невидимая «игрушка», Эмир, раскатисто рыкнул, сладко зевнул, демонстрируя миру длинные, острые  клыки  и нежно-розовый, шершавый язык. Размашисто лизнул подушечки лапы с убранными когтями, игриво и легко, не смотря на свой трехсоткилограммовый вес, перевернулся через хребтину на другой бок и широко развалился во всю, почти трехметровую ( без хвоста) длину.
-Угу.
Хохотнул мужчина, переводя взгляд смеющихся глаз на призрак
-А еще больше ему бы понравилось, если он все-таки смог бы тебя поймать и цапнуть за задницу.
Смех, затаившийся на дне серой радужки не исчез, но замерцал ревнивыми нотками, когда нахальный пришелец буквально изо рта выдернул  бутерброд, вкус которого загодя наполнял рот слюной. Клацнув зубами возле пальцев нахала, в отместку за уведенную из-под носа ветчину, Наварро нарочито ленивым движением облокотился локтем  о край стола, подпер щеку кулаком, демонстративно оценивающе стал рассматривать обнаженную фигуру  Иблиса.
- Зачем тебе одежда? По мне, ты и так хорош. А другие тебя все равно не видят.  Только добро переводить.
Ответил деланно серьезным тоном,  едва сдерживая ухмылку  в уголках губ. И вздохнул, уже искренне посмурнел, услышав рассуждения о богатстве и прелестях жизни Верховного Бестиария. Кто бы только знал, как с некоторых пор тяготили инквизитора  черные одеяния с красной отметиной символа власти на правой руке. В них было не больше Святости и Веры, чем  в искаженной, бесовски выхолощенной Библии, которую  так любили цитировать святоши – лицемеры, служащие не Богу, а «цезарю». Вернее говоря – Праматери. Можно все бросить, уйти под благовидным предлогом.  Но… А  что тогда станет  с Бестиарием? Что станет  при новом Верховном инквизиторе округа с тем же Базилем, посмей он отыграть Илиаду с оригинальным  смыслом, вложенным Гомером в образ Ахилла и его отношения с Патроклом? Что станет с талантливыми художниками, писателями, поэтами, не укладывающимися в творческом  порыве в рамки ханжеской морали матриархата? И с каких доходов финансировать тайное издательство в четвертом округе, печатающее  истинный текст Библии и Святых писаний? Не говоря уж о больнице округа Отрубленной головы, привыкшей ежемесячно получать чек  с энной суммой от неизвестного покровителя? Нет, не был Лойсо Лингвера ни «робин гудом», ни святым. Грешный человек, прекрасно осознающий свою  греховность.  А кто безгрешен?
Жил когда-то один святой человек, славящийся своей праведной жизнью. Однажды пришли к нему паломники и стали жаловаться- мол не можем, Отче в пост мы без мяса, сил нет удержаться. И ответил им  Старец - ну что ж с вами делать? Вкушайте мясо в пост. Главное- друг друга не ешьте. А что есть, как не «поедание» себе подобных, публичные казни и пытки на потеху толпы? И не убийц, а  простых мужчин, позволивших себе потянуться  влечением к своему полу.   Под хвост к дьяволу таких «священников» и паучих, правящих Империей.
Откинув пинком мрачные мысли, Лойсо задержал взгляд на вошедшем Мишеле и улыбнулся, с удивлением отметив,  что сегодня белокурый Адонис кардинально поменял стиль, облачившись в длинное, полностью закрытое темное платье с длинными руками. На него это было не похоже. Уж не заболел ли? Однако долго гадать не пришлось. Стоило тому повернуться задом, как   Наварро едва с кресла не рухнул от неожиданности, узрев полностью обнаженную спину с вырезом настолько низким, что был виден не только копчик, но и половина ягодиц. Дождавшись, когда второй  негодник скроется за дверью, обратился к первому, перехватывая похотливый взгляд, смеясь  и грозя пальцем.
-Только рискни!
Торопливо допив остывший кофе, поднялся и быстро пошел в спальню, чтобы переодеться.
- Собирайся. Сейчас оденусь, и поедем. Впрочем.. а тебе-то чего собираться? Крррасавчик!
Со смехом взлетев по лестнице на второй этаж, мужчина скрылся в комнате.
Не прошло и десяти минут, как аэромобиль Верховного инквизитора,  под укоризненным взглядом оставленного дома Эмира,  взлетел с площадки.
Улицы Черного Лабиринта

Отредактировано Лойсо Наварро (20-08-2009 00:18:05)

19

Похоронное бюро «Плакучая ива»

Проносясь по улицам второго округа, Иблис старался не всматриваться в те места, которые видел, когда они с Лойсо проезжали здесь. Ему не хотелось сейчас видеть ту березу, ту булочную, тот дом, о котором говорил владелец. Трусость всегда была плохим человеческим качеством, но часто - неискореннимым, и сейчас двойник боялся посмотреть в глаза своему прошлому и вспомнить. За сегодняшний день он получил достаточно информации, чтобы несколько следующих дней маятся бессоницей, поэтому нагружать себя другими воспоминаниями боялся. И если еще десять минут назад все его существо горело желание хотя бы мельком заглянуть в тот дом, где жило семейство Нортонов, то теперь он со всех ног торопился скорее вернуться в дом Лойсо.
В особняк он попал спустя полчаса после того как ушел с кладбища. Наварро, конечно же, еще не было, и особняк был тих. Ни садовника, ни "кухарку" видно не было. Ночной сад был мягко подсвечен фонариками, а на террасе тихо посапывал большой черный тигр. Листва деревьев трепетала он вечернего ветра, и Иблис наконец-то почувствовал себя живым. То место, на кладбище, словно бы было пронизано смертью, пылью, прошлым, так что оказаться сейчас на особняке было приятно. Даже тот дикий холод, что неуемно чувствовал Иблис, куда-то делся, снова лаская его напряженное тело теплом.
Осторожно ступая по гранитным плитам, двойник хотел было незаметным пройти мимо Эмира, чтобы по внутрененй лестнице, как все нормальные люди, подняться в спальню. Но от тонкого чутья кошки не ускользнуло присутствие кого-то постороннего, и пара горящих глаз пристально стала наблюдать за невидимым объектом.
Иблис уже поднялся на второй этаж, когда заметил, что за ним, мягко и бесшумно ступая, идет следом и Эмир, явно заинтересованный тем, куда направился уже знакомый гость. Тигр уже успел привыкнуть к новому обитателю особняка, хотя ему было явно непонятно как так может быть, что он его чувствует, но не видит. Одним словом, они оба, и мужчина, и кошка, в спальню зашли вместе. Эмир некоторое время ходил возле хозяйской кровати, посматривая на нее, в то время как Иблис принимал душ практически в темноте. Разумеется, он не хотел, чтоб кто-то из обслуги Наварро увидел включенный свет в его спальне, ведь это бы означало, что хозяин вернулся. А по сути, кроме Эмира в комнате никого и не было.
Обтеревшись хозяйским полотенцем и встряхнув мокрые волосы, двойник снова появился в спальне. Кошка уже обустроилась на барской кровати, но Иблис понятия не имел, разрешает ли ему Лойсо возлежать на ней или ругает. В любом случае, не желая иметь со зверем каких-то конфликтов, мужчина решил на прогонять Эмира, а просто посторонить его, чтоб самому было куда плюхнуться. Все тело, все напряженные мяшцы отозвались вполне материальной усталостью. Странно, вроде мешки с песком не грузил, а все равно все тело словно налитОе.
Полежав несколько минут в тишине, слыша только сопение большого зверя под боком и шелест листьев, Иблис заворочился, вытаскивая из-под черной туши одеяло и заворачиваясь в него. Кошка никак не отреагировала на такую наглость и продолжала вылизывать свою здоровую лапу. Ткнувшись лбом в мягкую темную шерсть, просто чтобы почувствовать сейчас что-то теплое рядом с собой, мужчина закрыл глаза. Мельтешащие мысли в голове потихоньку успокаивались, раскладывались по полочкам, и в единый же момент словно бы выключились, позволяя сознанию провалиться в глубокий, но короткий сон, который сейчас был так необходим.

20

https://bezdna.4bb.ru/viewtopic.php?id=202&p=2#p7557
Когда Наварро сел за руль аэромобиля, покинув гостеприимную ( хех, странно это было, говорить о “гостеприимстве» похоронного бюро) контору Дефо, время уже близилось к полуночи. Большинстве магазинов стояло с темными, закрытыми металлическими жалюзями, витринами. Но ближе к центральным улицам торговцы «дамским счастьем», то есть барахлом, продолжали крикливо рекламировать свой товар неоновыми огнями, вызывающе подбоченившимися манекенами, обилием ниспадающего из коробок шелка, батиста, кружев и прочего тряпья, названий которого Наварро не знал. Среди километров  отделов для женщин, кое - где попадались небольшие закутки, торгующие мужскими вещами и бельем. Хотя второе, увы, мало чем отличалось от женского, ушитое тем же обилием кружев и прочей мишуры. Хотя сейчас инквизитор был весьма не  прочь подобных излишеств, которые не любил сам, но не отказался бы посозерцать на аппетитном заду двойника. Прикинув мысленно размер Иблиса, и выбрав белые, шелковистые панталоны до колен, обильно отделанные снизу кружевами, мужчина взял пакет с покупкой, и, кинув его на заднее сидение аэромобиля, минут  через пятьдесят  уже был дома.
Спящий особняк был тих и темен, не светясь ни единым лучом света в окнах. Даже любившие «пошептаться» по ночам вековые дубы, казалось, спали, едва шевеля резными листьями. Посадив аэромобиль на площадку и взяв пакет с покупкой, инквизитор быстрым шагом направился к дому. Пройдя по террасе, с некоторым удивлением отметил, что  обычно первым встречающий хозяина Эмир, на это раз где-то загулял. Ну да мало ли у тигра звериных  дел в ночном парке? А может опять выпросил у Мишеля телячью ногу, обожрался  и спит где-нибудь под кустом.
Зайдя в комнату, на ходу тронул клавишу выключателя. Темноту комнаты мягко рассеял свет приглушенного бра, освещавшего небольшой угол спальни  с креслами и журнальным столиком. Кинув пакет на стол, снял маску, перчатки, и вместе с кнутом, аккуратно положил  на  полку. После чего уже кое-как стащил вещи, в которых ходил целый день,  бросил  на пол. Завтра Мишель будет убирать дом и заберет вещи в стирку.
Приняв душ, с неудовольствием отметил сырое полотенце, собираясь на утро выговорить «горничной» на счет подобной оплошности, и только направившись к кровати, заметил на ней вольготно развалившегося Эмира и скомканное одеяло рядом. Тигр самозабвенно сопел кожаным носом, лишь изредка подергивая чутким ухом. Судя по всему,  телячья нога имела место быть.
-Ах ты засранец!  Кто тебя впустил? Все белье переворошил. Марш с постели.
Не долга думая, мужчина увесисто врезал ладонью по мохнатому заду  нахального зверя, который  прекрасно знал, что валяться на кровати ему разрешено лишь тогда, когда сам хозяин зовет его туда. Давно знакомый с крутым, взрывным  нравом Лойсо, зверюга  мигом спрыгнул с лежбища и, не смотря на внушительные размеры, распластавшись едва ли не ковриком, заполз под кровать, где привык пережидать хозяйский гнев. 
Восстановив «статус кво», Наварро с блаженным выдохом уставшего за день человека, плюхнулся на постель, и …
-Твою мать!
Вместо мягкого кома одеяла и упругих пружин матраца, под спиной и задницей оказался весьма твердый  бугор непонятно чего.

Отредактировано Лойсо Наварро (27-08-2009 17:12:53)


Вы здесь » Архив игры » Сокровищ чудных груды спят » Особняк Верховного инквизитора Бестиария