Ворье. Кругом. Чтоб им черт поотдирал все выступы. И все выпуклости вогнул. Штаны вовремя не подтянешь - сопрут.
Якоб подтянул штаны. Слезали страшно - он снова тощел. Зима скоро. К зиме он всегда тощеет. В зиму отжирается. И снова лето... Он шел по слякотной мути, земля расползлась, кашей хлюпала. Ботинки мерзко возили грязищу - шлепал по разжиженной массе уже с полчаса. Можно было по брусчатке, но там обход. Вода мыла сверху, а снизу как грязевой столб - в черно-бурых пятнах. Холодный дождь каплями тек за ворот, холодил зябко спину, дорожками бежал к пояснице. Ледяная вода на ресницах, на губах и щеках - Якоб одним движением смазал все капли, утираясь. Он был зол.
Нет. Ну под рогожей. Прятал. От всяких сукиных... Ай, крыса, в ботинок налилось. День оторви да выбрось. В крысью задницу такие дни.
Еще три поворота, серый размытый пейзаж, холод, тонкая рубашка липла к телу пленкой. Серое, в белых яблоках, как лошадиная спина, небо.
Еще поворот. Шаг по скользкой грязи, ноги едут. Наконец, асфальт, влажный. В ангре копошаться люди. Звук в мокром воздухе влажный и плохо слышен. Якоб дохнул изо рта облачко пара, раскашлялся в блестящий от воды кулак. Шел нарочно громко, чтобы слышали.
- Э! - крикнул, махнул рукой сутуло. - Работнички. Где ваш Балет?.. Валет. Валет? Где эта благородная разбоина? Потолковать с ним кровь из боса... носа, - засунул руки в мокрые насквозь ледяные карманы. Дернул плечами - тяжелым мешком висел рюкзак, набухший водой.
Какой ж из них? Гады. Топить в сортире. Ноги ломит, тьфу. Хренова погода.

Отредактировано Якоб Вук (08-09-2009 22:53:32)

Эк. Погляньте. Выперся, хромонога. А я тут стой, под душем. Чего взять-то, ворье.
"Бес" дернул за плечевую петлю рюкзак, тряхнул башкой - с нее текло, на кончике носа - изрядная капля. Ног уже не чуял, отледенели вконец. Якоб почесал щетину, глянул на бандюгу. Молча прошел под козырек, стряхнул лишнюю воду.
- Ты чтоль Валет-то? - спросил спокойно. Стянул куртку, насквозь холодную, мокрую, тяжелую. - Дело есть. Твои холодцы поперли у меня вещичку. Умыкнули красиво, сказать нечего, - достал сигарету, закусил зубами, пожевал, сквозь зубы: - Да только пусть вернут. Сам не видел как пёрли, врать не буду. Но смотряки паучьей норы видели. Сказали, что твои, - прищурился. - Так что изволь.
Был у него склад. Маленький, удобный. В подполе старого, давно в развалинах дома Черные закопченные стены, хилый косяк, но подпол знатный. Там "бес" хранил свои вещи. Развалины - его предбанник. Он туда, как галка, таскал все, что приглядывалось. Не крал, брал, что не нужно. Отыскивал на помойках. Иногда покупал. Чаще - бартер, за информацию, за то, что проводит. На развалинах старого города безопасно. Смотрящих у каждой разбойной базы - по двое. Но они никогда не вмешиваются в чужое. То есть не их - при хоть под носом. В зубах ковырнут и отвернуться. Но "бесам" не врали. Рассказали почти сразу, когда узнали, что было в мешке. Все, кто знал Якоба, ржали над ним, над его маленькой страстью. Но все ее уважали и немного жалели. Дурных всегда жалеют, думая, что сами нормальные.
Рассказали, сказали, где искать.
Дождь тихо проходил. Исходил моросью, коробил воду в лужах, но уже ослабел. Уходил в сторону моря, в грязно-серый горизонт. Туда, где истошно орали надрывные чайки.
- А звать меня Якоб, бес, - добавил, поежился, в облипшей рубашке, мокрых настежь джинсах. Глянул вверх, поднял брови просительно. -  Верни, а? Не жмоться. К чему тебе лопатки садовые?

Отредактировано Якоб Вук (08-09-2009 23:34:10)

Бабка за внучку, внучка за Жучку, Жучка за ... еще какую-то херь. Круговая порука. Должны признаться. Нет, не будут. Эх, Крыса, в задницу мира лопатки. Фьють и все. Пе... пере... переромию! Не обработаю. Эх.
"Бес" грустнел. Иметь дело в бандюгами не любил. Они славные парни, пока не скажешь, где твой кошель лежит. Всегда, когда водил их, вещи перепрятывал. И рюкзак держал перед собой. Потому что малые скорые на руку. Хотя один раз не доглядел. Рюкзак сперли. На выходе замешкался - и все, нет рюкзака. Искать не стал, пустил слух, что в нем таскал какие-то отходы со свалки радиоактивной. Нашелся мешок на следующий день. Лишнего не добавили, но и все что было - в целости. Люди под землей другие становятся. Нутро земли - как проверка на живучесть, вшивость, жизнеспособность.
"Бес" отряхнул ноги, стоптал на пол с брюк грязь, погрыз сигарету. Сунул руки в карманы. Тело зудело, будто по нему елозили сотни маленьких мух. Особенно зудела спина, по ней все текли холодные жгучие капли.
Якоб глянул по очереди на каждого бандита.
- Смотряки сказали, что двое были, - дернул плечами. - Оба темных. Один повыше. Валет, - глянул на вожака, рослого хромого мужика со шрамом. - я в полку... тьфу, долгу... Долгу не останусь. Пусть хоть ту, что на совок похожа. Мне цветы окопать надо.
Обвел взглядом народ, разношерстный:
- С меня бартер, - пообещал, пощесал щеку.

Эва... Вернут ведь... А говорили - несговорчивый. Говорили - пинками погонит. Ан нет.
Якоб засунул два пальца за пояс, пожевал губами. Вслед побежавшему глянул, прочистил горло.
- Подождать-то не сложно. Подождать-то завсегда. Я присяду? - не дожидаясь, уселся на какой-то ящик, согнулся. Ноги болели из-за дождей. Все чаще ломило кости. Время осадков - самое мерзкое. Ходишь по грязи, внизу все заляпано. Он пытался заставить в своей руке всех тапки одевать... Не, не тапки, конечно, бахильцы такие. Хотел, что ли, коврик простельнуть. Но понял - загадят враз, а мыть-то кто? Якоб? То-то ж.
Хромый Валет. Хороший мужик, статный. Вниз бы такого, к нам. Враз бы по углам разогнал шпаньё местное. А пацаны у него шебутные. Эх... всеб над больными да убогими ржать. Все смотрят... А я не опоздал?
Глянул на часы.
Нет. Время терпит. Кстати. Может, пока тут, ту штуку загнать им?
- Думаешь, не знаю, почему твои жмурики... нет... дурики, вот. Дурики сперли мои лопатки? Навару ноль, - Якоб разогнул гнутую крюченную спину, кости хрустнули, достал новую сигарету, пожевал во рту, откусывая, как жевачку. - Учи их, Валет, что у бесов тырить нельзя. Или они низом-то не бродят?.. - подумал, почесал щетину. - Ты пристраивай зад-то, им тут беготни долго. Там чуть дальше, - махнул рукой с грязными сухими пальцами, - вода верхом пошла из стойника под землей. Море раливанное... они у тебя того... плавать умеют, или топориками?

Да уж... молодость проходит. Зрелость пролетает. Старость остается.
В колено снова вступило тупой болью. Якоб поскреб ногу над зудящим суставом. Сырость в горле собралась запахом воды и мокрой осевшей пыли. Откашлялся. Провел рукой по ноге вдоль шва, мокрая штанина сохла.
Смешной. Чего серчать-то. Бесы не серчают, они запоминают. Не то чтоб прям справедливость везде должна быть, но себя не обделят никогда.
Каста эгоистов как есть. Впрочем, внизу не работали их законы. Их придумали только для верха. Внизу "бес" в ответе за того, кого ведет. И отвечают зачастую жизнью в прямом смысле слова. Все просто, есть человек, есть проводник. А коли заблудились, то пропадают оба. Говорят, верный признак того, что "бес" заблудился - он начинает травить анекдоты. Якоб как-то проверил на себе. И правда. Понял, что забрел не туда с ходоком, и начал байки из жизни травить. Ходок ржет, а Якоб, пока тот отвлечен, начинает плутать в поисках пути. Когда ходок понял, что что-то не то, Якоб уже дорогу обратно отыскал.
- Эвон...  - протянул. - Бартер предлагаешь. Прям времени-то не теряешь. А где ж ты носил до этого вещички? По воздуху? - посмотрел вверх, хотел увидеть канатную дорогу. - Я как-то не припоминаю, чтоб ты раньше вспоминал об нас. Или кто еще водит? - прищурился, поглядел. Потом улыбнулся. - Шуткую. - Похлопал по руке. - Шуткую я, бартер это справно. Вот только я об тебе слышал, а ты-то обо мне нет. Откуда такое вдруг поверие...то есть - доверие?
Дорога по низу длинная. Узкие соты рук и плеч, тонкие канальцы, ладони - порой, бредешь и час, и два, и три. "Бесы" не таксисты, но внизу, под толщей земли, разговорчивым становится почти каждый третий. Чтобы стук зубов не так слышен был. Особливо когда из звериного топкого нутра канализации доползает по стенам надрывный гуд, проходит сторой, по коже, и убегает вперед.
Поневоле начинаешь болтать, чтобы чувствовать, что живой. Поэтому "бесы" умеют общаться, они почти как доктора. Им рассказывают почти все.

- А откель ты знаешь, для чего лопатки? - "бес" растянул губы в улыбке. - Мало ли для чего железо годится?
Снаружи дождь стекал каплями с карниза, глухим стуком бился о камни, хлюпал в грязи. Свежий сладкий воздух втекал в горло, плыл вниз, в легкие. Наверху еще бывает чистый воздух.
Эх, вниз бы такой. Взять плошку, набрать туда, закупорить, постучать пальцем по стеклу. Будто бабочке. А потом утащить вниз и там выпустить. И посмотреть, сколько продержится, пока не сгниет под давлением земли. У него-то в комнате всегда было свободнее дышать. Цветы давали немного воздуха, но ели много времени. Впрочем, о них заботится всегда приятно. Перед глазами результат твоей работы. Ты вкладываешь, они отдают. Чистый бартер, почти дружба. И эти не болтают. И не мусорят. И не блудят по рукам. Нет, решительно, лучшие друзья бесов - это цветы. Жалко, не многие из бесов это понимают.
- Годится, - кивнул, дернул плечом, нащупал в кармане какой-то болт. Вытащил, повертел перед глазами, удивленный. Сунул обратно. - А мне какой навар? Что ты можешь дать? - подумал. - Даже не так. А что ты мне взамен?
Хех. Верхние обычно предлагают деньги. Для них это мерило жизни. Мера труда. Иные еду обещают. Уже лучше. Но в сущности - любимый вопрос. Сразу можно очертить круг интересов того, с кем говоришь. Выше головы не прыгнешь, того, что самому неинтересно, не предложишь. Ближнего всегда ровняешь по себе.
- Болит, - согласился, поерзал. - К дождю, после дождя, во время. - перхнул горлом, закашлялся, согнулся и долго рвал горло в кулак. - У нас тоже... того. Работа не золото с брильянтами... Ну так что?

- А ты не охренел ли? - удивился Якоб. - Лопатки, если что, твои ребята сперли, а я их за деньги купил. А ты у меня просишь мою работу выполнить, - незло усмехнулся. - Но так и быть, первый тур бесплатно. За лопатки, - улыбнулся, теперь уже искренне. - Хороший ты мужик, Валет. Правильный, - встал, подобрал с пола какой-то шуруп.  - Я возьму? - запихал в карман.
- Крыса с ней, с силитрой, сам достану. За предложение спасибо, обдумаю. - посмотрел на часы. - Все, пора мне. Твоих по дороге встречу.
Встал, почесался, рюкзак одел.
На улице розово-фиолетовое небо разжижело облаками. Они на глазах распадались на лохмотья, рвались и светились нежным небом в прорехах. С моря доносился крик чаек, чья-то брань, кого-то отчитывали. Угрюмый далекий гул большой воды, шум города. В лицо ударил злой ветер, сразу заныли зубы, как от кулака.
- Ну если что - ты знаешь, как меня искать, - отсалютовал уже на улице.
Вышел месить снова грязь пополам с водой. Брюки, было, высохли, но снова стали темнеть от воды.
По дороге встретил мальцов, забрал свой набор, проверил, все ли на месте, сунув нос в упаковку. Вроде на местах, кое-где правда, захватанное, но Крысак с ним.

>> Канализация