В свете луны что-то холодно блеснуло на ветру, тихо коснулось воды и пошло ко дну. На носу баржи-призрака уже второй час подряд почти неподвижно сидела тёмная тень. Тёмная тень, мрачнеющая на глазах.
Всё в мире, казалось, было верно и на своих местах: человек держал в руках «оружие», а дичь миролюбиво дожидалась ужина, однако что-то, по мнению первого, явно шло не так. Николас смачно плюнул в воду и ругнулся сквозь зубы, очередной раз возвращая себе пустой крючок. Оставалось ещё два червя, а эти черти уже четвёртый раз гнули крючок, не оставляя на нём ничего достойного, кроме редкой червячьей требухи.
Навага же просто безумно любила это место и, можно сказать, считала его «своим» ничуть не меньше, чем владелец вкусного прикорма. С тех пор, как братья поселились на заброшенной барже, рыбам здесь стало раздолье: серьёзных хищников между кораблями почти не бывало – слишком мелко, а для молодняка – самое место. Фреи скидывали рыбе всё, что по какой-либо причине не съедали сами, а что-то припасали специально, по принципу «мы – им, они – к нам на стол». Однако обладатели жирных, скользких боков, трущихся друг о друга в холодной воде, явно не собирались заканчивать жизнь самоубийством. Видимо, искренне веровали.
Новый червь ушёл в своё последнее плаванье, а Ник уже искренне жалел о том, что ещё днём не позволил Ксандру сопроводить его туда. Возможно, тогда живот бы не исполнял прощальную панихиду в честь бесцельно погибшего. Минута, другая, третья… белый ночной поплавок едва виден на поверхности воды – луна ушла за тучу. Ещё немного: лёгкий рывок в сторону, чуть вверх, опять в сторону. Червяк, извиваясь в воде, словно кричит: «Ну, посмотри на меня, иди сюда, это я! Съешь меня!» Поплавок дрогнул. Нет, рано, такое уже было сегодня: они трутся об него боками, борясь за право быть первым. Если дёрнуть сейчас, можно насмешить рыб, оставив им червя в свободном плаванье. Сдув волосы с лица, охотник закусил губу, она уже изрядно кровоточила.
- Сейчас! – резкий рывок вверх почти вслепую: что-то тяжёлое, еле держится, рвётся. Ну же. Падение на спину и взмах удочкой в сторону палубы. Не успевая потереть ушибленный затылок, человек стремится к добыче, а она уже прыгает туда, где самым нутром чувствует воду.
- Не тут-то было, малышка, - шёпот довольный, как у кота. Молодой мужчина держит длинную рыбину обеими руками, под жабры. Похоже, попалась по молодости, поскольку по своему размеру больше напоминает завтрак, нежели ужин, но сейчас всё равно.
У самого носа, недалеко от места ловли, на полу устроен разделочный стол: большая крепкая доска, изрезанная вдоль и поперёк, под ней спрятан массивный нож на просоленной верёвке, прочно привязанной к периллу, чтобы использовался только по назначению, а ещё дальше, в щели между досок, небольшой острый топорик.
Николас сел на пол и прижал навагу к месту её казни. Он никогда не понимал, за что им такая участь. Фрей с самого детства любил животных куда больше, чем многих людей. «Твари Божьи», - думалось ему: «невинные Божьи твари», в то время как по отношению к человеку часто можно было применить исключительно первое слово из данного словосочетания. Усмешка в уголках губ: недаром ему нравилось их прозвище.
- Прости, - ладонь провела по гладкой, склизкой чешуе. Удар был быстрым и неожиданным, довольно точным: пришёлся ровно под жабры, мгновенно лишая рыбу предсмертной агонии. Привычные руки просто добывали так необходимую им с братом еду. Нож быстро лишил тушку плавников, заскользил вдоль со стороны хвоста, лишая её чешуи. Одним движением по брюху: вычистить всё лишнее, промыть солёной водой. Поднимаясь, он, не глядя, собрал в ладонь непригодные к пище останки почившей и с размаху кинул их подальше в море. Пускай подплывёт кто покрупнее, они как раз починили спиннинг.
- Ксандр! – наклонившись к люку: Куда запропастился? Алекс!
Тишина. Даже никакого раздражения на то, что брат шумит, привлекая внимания к их «норе». Ну что же, может, закрылся, не слышит. Он точно рядом. И без того холодные руки последний раз окунули голую, блестящую в темноте тушку в ведро с чистой солёной водой, Ник повернул голову к плечу и громко чихнул в рукав. Ночью из-за морского ветра ужасно холодало, что особенно чувствовалось на голодный желудок. Кое-как «крыса» с добычей в руках скатилась в темноту трюма. Что-то защёлкало, блекло загорелась маленькая лампочка сверху и еле-еле зашелестела электрическая конфорка плиты, оттаивая после долгого сна. Чудо будет, если всё сейчас же не погаснет, как вчера. Но дуракам везёт.
Александр всегда убеждал его готовить еду к ужину заранее, хотя бы часов с шести вечера, но, увы.  Сейчас, вероятно, сидел и выдерживал характер в воспитательных целях. Ну и пусть: сам же потом будет виноват во вкусовых характеристиках их ужина.
Можно сказать, что дела по дому, или же «вахта», распределилась между братьями как-то сама собой: Нику больше нравилось строить из себя охотника, добытчика, к чему Ксандр относился прямо-таки со стоическим спокойствием – его раскрывшихся кулинарных талантов хватало на то, чтобы приструнить любой каприз младшего.
- Склянки, банки. Где же? – рвано выдохнул, брызнув на сковороду какую-то жидкость, разрезав изрядно похудевшую и укороченную после обработки тушку надвое и ещё раз на двое – как придётся. Сверху щедрая щепотка выпаренной на летнем солнце соли.
- Отлично, дай мне вон ту… - Николас тряхнул головой и вздрогнул слегка. Ну конечно, брата не было рядом, показалось.
Пол часа, как выяснилось, было слишком много для рыбы на сковороде. «Первая проба» солёными угольками затрещала на зубах. Чуть глубже было лучше, но сухо и приторно. Ник поморщился и перекатил  ужин на обколотую с краёв тарелку. Есть расхотелось совершенно.
Чутьё неизменно привело его к брату: по низкому, самодельному проходу от «кухни» ко «всему остальному». Тот спал. Видимо, уснул буквально сидя, а потом долго пытался бороться со своей натурой. Ноги были спущены с койки, а рыжая голова упала ровно на подушку.
- Ну, может быть, так лучше, - усмехнувшись, поставил тарелку на стол. Издалека от бывшей рыбы даже пахло хорошо, из-за чего приходилось сглатывать чаще: Здоровее будешь.
Обняв себя за плечи, Николас приблизился к своему отражению. Когда он спал, его ни в чём нельзя было обвинить вслух, а внутренне и не хотелось никогда. Помяв ломаное предплечье, Фрей подтолкнул брата в бок, чуть небрежно поднял его ноги. Разбудишь его, как же: тот спокойно перекатился дальше и повернулся спиной.
- И вот что б ты утром… позавтракал! – сцепив зубы, серая корабельная «крыса» упала на жёсткий матрац, подтянула колени к груди. Спать не хотелось совершенно, есть эту дрянь – ещё меньше, поэтому единственным выходом было лежать в тишине и смотреть брату в затылок, надеясь согреться к утру, к приходу первого крепкого сна. Уже недолго.

…неожиданно в комнате погас свет. Ещё буквально минуту назад вокруг смеялись люди, горели свечи на торте, а они с братом сидели во главе стола, дорого и по-парадному одетые: Ксандр объяснял что-то красивой леди в роскошном белом платье, а сам под столом крепко держал его за руку. Николас всегда нервничал, когда вокруг собиралось так много людей, и единственным успокоительным в этом случае мог стать только его близнец.
Теперь же ладонь, совсем недавно чувствующая драгоценное тепло, сжалась в кулак, окутываемая вязкой темнотой. Тепло выскальзывало сквозь пальцы и убегало, с сарказмом смеясь на прощанье. Всё вокруг пропало, словно слащавый мираж, которому никогда и не суждено было сбыться, а он стоял совсем один в большой тёмной комнате. Нет, даже не комнате – длинном тёмном коридоре. Тьма словно сгущалась по его краям, клубилась вокруг, подступая ближе, не давая увидеть уже ничего, кроме холодных серых стен, изрезанных венами водопровода. Тоннель жил собственной жизнью: пульсировал, дышал, хохотал журчанием воды в ледяных трубах. Ник обнял себя за плечи, пытаясь закрыться от этого ужасного смеха, ему снова казалось, что он не один: стоит протянуть руку в эту темноту, сделать пару шагов, чтобы попасть в ревущую сумасшествием толпу.
- Нет, не подходите, - несколько шагов назад, пока спина ни наталкивается на что-то тёплое, мягкое, но пахнет так мерзко, что к горлу мгновенно подкатывает. В последней попытке сдержать тошноту, Фрей оборачивается, зажимая рот и нос испачканной темнотой ладонью. Крепко держа его за плечо, рядом стоит «бес»: гораздо выше и шире любого человека, он почти закрывает собой путь к отступлению, крошечные глаза едва видны на заплывшем лице, но и в них нельзя найти зрачка или радужки – совершенно белые, слепые, безумные они видят только темноту и словно гипнотизируют. Но неожиданно что-то разрывает это безумие и слуха касается знакомый до ломоты в костях голос брата: «Ник. Николас!». Он где-то там, за «бесом». Может быть, с ним что-то случилось. Рывок – бесполезно. Ещё один, до боли в мышцах, до крика – никакого результата. Что-то холодное скользит по лбу, сбегает по виску, щеке, касается губ… кровь. Собственная ледяная кровь.
- Ксандр!!!

- Ксандррр!.. – вопль ужаса сорвался на глухое звериное шипение. Николас уже сидел на койке, пытаясь растереть свежую шишку на лбу, и привести в порядок окружающий мир, украшенный белыми всполохами от сильного удара головой. Брату тоже досталось, всё «по справедливости». Да вот только какого же он полез на рожон так рано утром?
Ник краем глаз скользнул по близнецу. Похоже, тот уже побывал в воде, но волосы ещё не высохли – значит совсем недавно. Сколько же тогда? Около шести или семи утра? Кажется, он только что говорил что-то про внешнего…
«Крыса» начала прокручивать в сонной голове все ближайшие сделки, задания. Ну, конечно же: старый Джо! Они с братом не знали реальных имён своих клиентов, это было своего рода одно из правил их работы: не задавай вопросов, ничем не интересуйся, никуда не лезь – просто делай то, что должен делать и получай за это свою плату. Но некоторые постоянные просители волей-неволей получали среди «крыс» свою кличку. Старый Джо был одним из таких – любимый, пожалуй, клиент Ника. С самой первой встречи с худощавым стариком близнецов не оставляло навязчивое чувство «дежа вю», он был похож на кого-то, казалось, давно ими забытого. Николас тогда долго мучался, копаясь в воспоминаниях, пока в одном из припадков к нему не явился отец и… Джо. Позже они с Ксаном вспомнили, что старик, очень похожий на Джо, работал вместе с их родителями и часто приходил в гости. Он очень любил и баловал рыжих малышей, каждый раз принося им что-нибудь необычное. Конечно, вероятнее всего, это был бред, но Ник всегда надеялся, что это окажется именно тот Джо, что он вспомнит их, что он знает что-нибудь о родителях. «Крыс» даже смотрел на него не так, как на остальных людей: улыбался иногда, заглядывал в глаза – играть «маленького» было сложно теперь, но эта надежда была одной из последних, одной из самых светлых.
Николас тряхнул головой и скользнул брату под руку. Меньше всего сейчас ему хотелось встретить его встревоженный взгляд.
Утро для младшего Фрея было временем неприкосновенности и тишины, а если быть точным – временем сна. Однако заказчики сами назначали удобный для себя час, а так как сегодняшняя встреча должна была пройти в Четвёртом, старый Джо никогда бы не поставил её на вечер. Вывод навязывался один: Ксандр ни в чём не виноват, злиться на него не за что.
Ник сцедил зевоту в ладонь, зацепляя второй рукой тарелку со стола. Кажется, вчера он оставил там больше рыбы. Неужели?.. Да нет, Ксандр выглядит слишком бодрым и здоровым для человека, решившегося продегустировать ночной улов. Ныряя в лаз на кухню, Николасу хватило сил даже на улыбку: сонные фантазии на тему «Александр и навага после 6-ого круга Ада» были слишком живыми и яркими. На кухне загрохотало, упала и без того гнутая кастрюля, в полёте была поймана кружка, пятка едва не выбила дверцу, защищающая ненавистный генератор.
- Да что б тебя, котелок старый! – босые ноги заскрипели по скользкой от влажности лестнице. Утро – время холода. Ник никогда не понимал, как Ксандр может наслаждаться утренним морем, от его вида по коже на спине шла неприятная дрожь, а дыхание перехватывало. Сбросив с тарелки пищу для каннибалов, во всю снующих под баржей, он наклонился к ведру со свежей водой – её ещё не успело согреть солнце, как это бывало в те чудесные и редкие дни, когда им никуда не нужно было спешить. Стянув с себя майку, Николас зачерпнул ладонями жидкость и с неприязнью окунул в неё лицо, потёр щипящие от соли глаза, прополоскал рот, пятернёй вплёл капли в волосы, откидывая их назад, подальше с лица. Кое-как растерев замёрзшее тело той же самой майкой, он спрятался от ветра в закутке их «гаража», где специально оставил перчатки, водолазку и обувь. Ещё вчера ему думалось обогнать брата и выгнать свой байк до того, как тот успеет спохватиться, но сегодня эта мысль вызывала совершенно неприятное ощущение – чувство совести за сорванный ужин, отсутствующий завтрак и дрянное настроение. «Ничего, пускай поволнуется в качестве возмездия за прерванный сон» - успокаивающе шепнуло в голове.
Ворча на весь белый свет, Николас снял с тормозов и подтолкнул к выходу ближний мотоцикл – не свой.
- Ещё немного и я уеду без тебя, - кинув в трюм, Фрей скатил железного жеребца по шаткому мостку на берег, зябко повёл плечами, опустился на задник сиденья и подкинул на ладони их сегодняшний заказ: пакет весом чуть меньше средней книги, да и по форме примерно такой же. Всё равно, что там, Ник бы не удивился уже ничему, кроме, пожалуй, игрушечного медведя на День Рождение.
- Как тебе завтрак? – громко, не оборачиваясь.

>>> Руины старого города

Отредактировано Николас Фрей (08-10-2009 12:52:02)