Леонид улыбнулся вместе с Сиеной, впрочем, немного удивленный его реакцией: скульптор не ожидал подобной шутливости.
- Ну да,- кивнул мужчина, стряхивая пепел.- Вот такие игрушечные пока что Предтечи... Я рад, что Вам нравится,- откликнулся он привычно.
Далее, Шеридан, посерьезнев, принес эскизы и указал на опорные точки, которые обещали стать проблемными у полноразмерных скульптур.
- Я внес некоторые исправления в этот макет,- пояснил Леонид, мундштуком, будто указкой, отмечая исправленное.- Но нужно еще думать. Мне кажется, что нужно менять динамику, но, вместе с тем, я не хочу этого делать. Вы очень хорошо, очень верно ухватили момент движения, но для равновесия литой фигуры этого не достаточно.
На верстак рядом с Шериданом вспрыгнула Неженка и положила перед хозяином игрушечную мышку. В свое время мужчина нарадоваться не мог на послушного и отлично дрессируемого питомца, но сейчас игры были немного не к месту.
- Пойди, побегай,- Леонид взял мышку и швырнул ее в дальний угол мастерской. Кошка стремительно спрыгнула на пол и понеслась за воображаемой добычей. Однако через несколько мгновений Неженка снова принесла игрушку к ногам скульптора. Тот виновато посмотрел на Сиену.- Простите, она любит, когда с ней играешь вот так... Наверное, я излишне ее балую. Но она так трогательно ко мне привязана, что я ничего не могу поделать... У Неженки нетипичная, некошачья преданность.
Кошка снова умчалась вслед за игрушкой, а Леонид вернулся к обсуждению скульптуры.
- Если Вы довольны макетом, то я на следующей неделе составлю предварительную смету. Работы будет много,- Шеридан с улыбкой покачал головой.- Очень много... Мне придется нанимать подсобных рабочих.

- Я не сомневался,- улыбнулся Шеридан и затянулся сигаретой. Сиена никогда не жалел денег для того, чтобы воплотить идеи и удовлетворить свою тягу к творчеству. Скульптора же трогало доверие, которое инквизитор оказывал ему при этом, полностью полагаясь на его, Леонида, суждения. Такого отношения редко можно было дождаться от заказчиков, хотя здесь, конечно же, сыграла роль дружба, а так же благородная натура Лоренцо. Шеридан же, в свою очередь добросовестно исполнял возложенные на него обязанности, искренне вкладывая в работу душу.
Сложись обстоятельства жизни по другому, Лоренцо и Леонид могли бы образовать хороший творческий тандем, ведь их взгляды на эстетику были по многом схожи. Хотя, обоим надо было отдать должное: подчас и скульптор, и инквизитор демонстрировали по отношению друг к другу такое терпение, которым больше не удостаивался никто в их жизни.
- Не сердитесь на нее, пожалуйста,- попросил Леонид, видя, что кошка пытается привлечь к себе внимание его друга.- Она просто хочет поиграть и с Вами тоже. В принципе, ей, должно быть, все равно кто кидает ей мышку... Если хотите, я запру Неженку наверху.
Шеридан испытывал неловкость каждый раз, когда кошка проявляла наивную, свойственную только животным, назойливость в отношении Сиены. Только в последнее время тот начал относиться к Неженке с некоторой явной симпатией.
Скульптор внимательно посмотрел на Лоренцо. Вглядевшись, можно было заметить, что тот печалится, хотя на лице не слишком отчетливо проступала эта эмоция.
- Отчего вы так вздыхаете?- негромко спросил скульптор.- Вы сейчас посмотрели на "Всадников", будто обнаружили какой-то серьезный изъян... Я могу узнать, что Вас так огорчает?...

Хотя Сиена заглянул в глаза скульптора, тот опустил взгляд долу, не размыкая, однако, рук.
- Вы не так одиноки, как думаете, Лоренцо,- мягко заметил Шеридан и едва заметно пожал чужие ладони.- Не было ни одного дня, чтобы я не радовался нашей с Вами дружбе, и не вспоминал бы о Вас. Хотя, признаться, не было так же ни одного дня, чтобы я не боялся Вас скомпрометировать... Но если бы Вы только знали, как я счастлив тому, что, не смотря на различия, мы находим и общий язык, и как мне страшно всякий раз, когда мы ругаемся.
Сейчас скульптор чувствовал, что может позволить себе быть куда более откровенным, чем обычно. И не только обстановка подталкивала к этому, но и теплое соприкосновение рук, которое лишь подтверждало слова о доверии. Но вместе с тем Леонид чувствовал, что сердце в груди отзывается взволнованно, и смирял собственную порывистость.
Неженка вернулась с мышью, но к мужчинам не подошла, а улеглась вместе с игрушкой на кушетку, покусывая ее и запуская в мягкую набивку коготки.
- Вы делите со мной радости творчества, хотя, возможно, и не так, как Вам хотелось бы. Вспомните сколько за эти годы я сделал скульптур, барельефов, сколько архитектурых сооружений спроектировал, включая баптистерии и капеллы. И практически во всем Вы принимали то или иное участие. Поверьте, мнение со стороны порой играет очень важную роль. И кем я был бы, если б не ориентировался на людей? Я хочу, чтобы мои творения приносили радость... Но, знаете, как и у всякого человека, у меня так же бывают дни, когда меня одолевают сомнения. Я как будто утрачиваю веру в то, что мой труд не напрасен. И тогда я почему-то вспоминаю Вас, и понимаю, что все не зря... Я думаю, что Вы все же удивительный человек. И, зная какой пост Вы занимаете, я восхищаюсь Вами. Вы прощаете мне мои недозволительные слабости, и я хочу сказать, что очень благодарен Вам за это. И что у Вас, Лоренцо, живое и отзывчивое сердце...
Говоря это, Шеридан посмотрел на Сиену лишь единственный раз, скользнув взглядом по лицу, на мгновение встретившись взглядами. И сразу же отвернулся, увел взгляд в сторону.

- Вы человек не самой легкой судьбы, - отозвался Шеридан, отходя в сторону и присаживаясь на кушетку рядом с кошкой. Сильная рука его прошлась по песочному загривку Неженки, и та моментально замурлыкала.
Внимательно выслушав сказанное Сиеной, скульптор помедлил, а потом произнес, не опровергая слов друга, но и не подтверждая их.
- Не тревожьтесь, Лоренцо. Господь заповедовал нам исповедоваться друг перед другом... А что касается сомнений и страхов, то, я думаю, они не являются недостатком. Мне кажется, что мы наделены способностью испытывать эти эмоции неслучайно. Не будь их, мы не могли бы становиться сильнее. Человек, верящий безусловно, стоит не многого. А человек, чья вера прошла испытание сомнением, укрепляет ее; к вере надо придти. Если бы мы не испытывали страх, то не испытывали бы его и перед Господом тоже. И без страха невозможно было бы понять что есть радость или облегчение. Сомнения и страх- это как будто кузница для человеческой души. По крайней мере, мне хочется верить в это. Без них мир был бы пресным...
Шеридан невольно улыбнулся, продолжая гладить кошку:
- Вот Вам взгляд человека, который только и делает, что потакает своим слабостям. Меня как-то миновали сильные жизненные потрясения, хвала Мадонне за то, что я благополучен. Я думаю, что человек рожден для большего, чем самоотречение во славу Господню. Люди тянутся к себе подобным, и служа друг другу честно и бескорыстно скорее принесут пользу, чем каждый по отдельности, заботясь только о своем преуспевании. Ведь даже в скорби мы ищем утешения не только в молитвах, но и у ближних... Лоренцо, слава Богу, Вам не суждено стать куском мрамора, -Леонид поднял глаза на собеседника.- Уж мрамор-то со мной разговаривать не стал бы,- в голосе скульптора промелькнула мягкая, ироничная укоризна.- Или я Вам до того опостылел, что уже ничем не могу порадовать? Вспоминайте меня тоже иногда, как и я вспоминаю Вас.

- Ну уж нет,- заулыбался Леонид.- Мне нравится быть именно скульптором,- и добавил, посерьезнев.- Не за что, Лоренцо. Не благодарите...
Шеридан пожалел о том, что не может так же просто, как и друг, рассказать о чувствах, которые тревожат его. Даже в пространных формулировках это было непозволительной роскошью. Но вместе с тем скульптор утешал себя горькой иронией, что он, возможно, единственный человек на свете, который знает несколько волшебных слов, способных заставить Великого инквизитора Аммона в ужасе удалиться из этого дома навсегда.
Леонид бросил быстрый взгляд на часы: было еще довольно рано, но скульптор безмолвно воззвал к ним, призывая стрелки остановиться. Этот вечер был слишком хорош, чтобы скоро закончиться.
- Скажите, Вы не отказались бы немного порисовать?- с надеждой спросил Шеридан, позволяя кошке играть с его рукой.- Если честно, то я успел соскучиться по совместному рисованию. В последнее время Вы приезжали не слишком часто, и ненадолго...
Надо было все же отдать должное смелости скульптора: этой фразой он высказал практически незамаскированное желание продлить общение настолько, насколько это было возможно.
- Здесь есть прекрасная и сложная модель,- улыбнулся мужчина, осторожно потеребив Неженку за ухо.
Той этот жест, видимо, пришелся не по душе, поэтому она обеими лапами поймала палец Леонида и укусила его. Скульптор тихо охнул, но кошка тут же зализала укус шершавым язычком, показав, что более не гневается.

- Прекрасно,- просиял Шеридан и торопливо поднялся на ноги.- Я сейчас принесу принадлежности...
Неженка так и осталась лежать, кося зеленым глазом на инквизитора.
Леонид походил по мастерской, собирая листы бумаги, ластики, планшеты- словом, все необходимое для рисования. Последней на столе появилась деревянная тонкостенная коробка. Мужчина бережно сдвинул в сторону ее крышку. В ней один к одному лежали пастельные мелки, а так же сангина, сепия, соус и уголь, разложенные по отдельным секциям.
- Давайте присядем в кресла,- предложил скульптор, в свою очередь снимая пиджак и подкатывая рукава рубашки.
Сейчас, когда мужчины избавились от верхней одежды, стало видно до чего ладно они оба сложены. Не сровнявшись по росту- Шеридан был немного ниже своего друга,- они почти ровнялись в развороте плеч и силе рук: один был профессиональным военным, второй ежедневно занимался подчас довольно тяжелым физическим трудом. Скульптор не первый раз уже замечал как красивы руки Лоренцо: будто у статуи времен первого Ренессанса, большая часть которых была подвергнута цензуре. Кисти инквизитора были в меру крупными, и вместе с тем- гибкими, сильными. У Шеридана руки были более жилистыми, но и более чуткими и нервными. Оба мужчины были стройными и довольно тонкими в поясе.
Кошка какое-то время рассматривала их, следя за приготовлениями. Она как будто понимала, что от нее требуется, поэтому повела себя совершенно спокойно, разлегшись на кушетке в самой изящной позе и подмяв под себя мышь.
Какое-то время и Леонид, и Лоренцо просто рисовали молча. Неженка зевала, потягивалась, словом, вела себя наилучшим для модели образом, поэтому мастерскую наполнило только шуршание грифелей по рыхлой бумаге. Потом Шеридан встал и отошел к верстаку за новыми листами, но, вернувшись, на место не сел, а ненавязчиво устроился позади кресла Сиены, легко опираясь на спинку. Наблюдать за погруженным в работу Лоренцо было весьма приятно, и, если бы кто-нибудь видел сейчас лицо Шеридана, то заметил бы на нем выражение мягкое и даже нежное.

"Не смотри,- мысленно просил скульптор.- Отвернись..."
Сам он не смотрел уже на Сиену, переведя взгляд на лист бумаги, что держал перед собой мужчина. Впрочем, Шеридан полагал, что даже если инквизитор заметит какие-либо эмоции на его лице, то не распознает причину их появления. Лоренцо не ожидал от своего друга ничего дурного, возможно, даже несколько идеализировал его.
- Растушуйте штрихи на холке,- негромко сказал Леонид, кивнув на рисунок.- Не бойтесь, что пальцем- смягчайте смелее... Растушевки не всегда уместны. А затем тонкими линиями подчеркните лопатки...
У Лоренцо была хорошая, твердая рука, и рисунки обычно удавались. Хотя им, конечно же, не всегда хватало силы и анатомической верности, но линия была правильной- трепещущей, живой. Все же Сиена творил отнюдь не бесчувственно, не механически запечатлял увиденные очертания и формы.
- Отлично исполнено,- Шеридан отошел от друга, напоследок одобрительно прикоснувшись к его плечу. Неженка придремала уже, но выглядела от этого еще более очаровательно. Скульптор едва только умостился в кресле снова, как зазвучал серьезный детский голосок, исходящий из микрофона, прицепленного к лацкану шеридановского пиджака:
- Господин Шеридан, вам звонит Джеймс Митчел.
- Господи Иисусе!- подпрыгнул Леонид, ошарашенно округляя глаза.- Эдна!
- Да, господин Шеридан.
Леонид вздохнул, приложив руку к груди. Видно было, что зазвучавший голос был для него неожиданностью.
- Эдна, включи автоответчик,- после небольшого промедления попросил скульптор, а затем пояснил для Сиены, разводя руками.- Я автоответчик забыл включить...
- Эдна, что с твоим голосом?- поинтересовался наконец Шеридан, прикурив сигарету. Детский тембр он слышал впервые, поэтому очень удивился.
- Мне так больше нравится,- невозмутимо ответил компьютер, следуя протоколу.
- А!- дымно выдохнул скульптор, просветлев лицом, и снова повернулся к Лоренцо.- Боже, я-то думал, что с аудио-системой непорядок. А это всего лишь программа имитации свободной воли... Простите, я развлекаюсь тут как могу на досуге...
Его не беспокоило, по какому именно поводу звонил Джеймс. Вряд ли это было что-то важное, иначе он пришел бы самолично, чтобы поделиться новостями тет-а-тет.

- Собеседник?- удивленно моргнул Шеридан. Он понял, что Сиена иронизирует подобным образом, но именно эта ирония ему отчего-то не понравилась и он не принял ее.- Я не беседую с машинами, Лоренцо. Я запрограммировал Эдну подобным образом для того, чтобы немного разнообразить рутинную работу, но не более того. Эдна- не A.I., она всего лишь компьютер.
Шеридан, впрочем, и с людьми говорил не всегда, хотя сам считал себя человеком общительным. Иногда так оно и было: если собеседник затрагивал какую-либо животрепещущую для Леонида тему. В широком кругу друзей и знакомых скульптор преимущественно молчал, если не спрашивали именно его мнения, и обходился любезными высказываниями, сдобренными иногда иронией. Полноценным молчуном Шеридан становился во время работы или когда на него находило вдруг стеснение и он боялся сказать лишнее.
- Ох, горе мне,- спохватился Леонид.- Где та папка, которую я давал Вам перед ужином?
Получив искомое, мужчина вытащил оттуда рисунки и провел их традиционное сожжение в муфельной печи. В воздухе запахло паленой бумагой. Шеридан молча, по привычке наблюдал за пламенем, но в этот раз его лицо было не таким пасмурным.
- Наверное, здорово было бы их не жечь,- Леонид повернул красиво посаженную голову к Сиене. На лице скульптора было то выражение, с каким люди обычно мечтают о чем-то хорошем, но, увы, несбыточном: светлая дума озаряет их глаза, и видно, как она хороша, и даже ее эфемерность не может полностью омрачить лоб мечтателя. 
Для скульптора была свойственна некоторая двойственность мышления. Он никогда не забывал о реалиях жизни, порой суровых и неприглядных, и вместе с тем осмеливался мечтать, грезить. Мечты эти были недостижимы и невозможны, но они питали Шеридана так же, как в легендах ангелы питали небесной росой святых или мучеников.

- Каждый раз думаю: "Зачем я делаю столько лишней работы?". Все равно ведь в никуда уйдет. Все равно это нарушение нашего законодательства,- Леонид будто разговаривал сам с собой, задумчиво уставившись куда-то в пространство.- Зачем?... И все равно ничего поделать не могу с собой- идет из-под руки, и все тут... Лоренцо,- в который раз обратился скульптор к другу.- Как Вы думаете, так ли это непростительно на самом деле?
Могло показаться, что Шеридан впал в немного философское настроение, но это было не совсем так. Скульптора, как и всякого другого человека, снедали подчас сомнения. Друзья из творческой братии обычно поддерживали его, убеждали не бросать своих занятий и относились к Леониду с пониманием, так как и сами иногда испытывали подобные чувства. Но Сиена был человеком из другого круга, разительно отличающимся от шеридановых коллег, но вместе с тем и похожий на них. И Леонид часто прашивал его мнения относительно тех или иных явлений, он хотел доподлинно знать что чувствует и как мыслит этот неординарный  человек, и таким образом хоть немного проникнуть в его душу, выведать тайны, скрывавшиеся за красным сукном.
Скульптор с радостью доверялся Сиене. Это звучало парадоксально, но как еще можно было достичь такой желанной с некоторых пор близости? И Шеридан достигал этого- пусть в малости, шатко и хрупко, однако без каких бы то ни было уловок.
- Хуже всего знаете когда? На исповеди. Надо исповедаться, а я понимаю, что не могу вот так просто придти и рассказать о себе. Хотя все грехи за собой помню,- продолжил Леонид и грустно усмехнулся.- А получается, что душу изливать могу только когда один перед распятием. Не кошке ведь все рассказывать, это уже больше похоже на богохульство...