Об этом нельзя было говорить. Об этом нельзя было думать. Это нельзя было чувствовать. И этого невозможно было забыть. Иной раз то, что невозможно добыть под пытками, становится понятным от одного нечаянно произнесенного слова. «Господь милосердный. Тахикардия… Кажется, это зовется иначе, Леонид» - Сиена грустно улыбнулся. Голова все еще кружилась, звенела от пустоты. Сердце слишком быстро качало кровь, словно бы пыталось справиться со всеми мыслями и чувствами, которые как обычно остались невысказанными.

Сейчас бы он выпил даже яд, только бы не испытывать этого странного, смешанного чувства отчаяния и неловкости. Леонид Шеридан рисковал стать тенью заботливого доктора Фредерика Линдона. Только не это. Одного Линдона, ворчливого и непримиримого господину Великому инквизитору было достаточно. Вспомнив о личном враче, Сиена скривился и без лишних слов одним залпом выпил капли с отвратительным, горьким и вяжущим вкусом.

Гортань обожгло ментолом. Мужчина благодарно кивнул:
- Простите меня. Так некстати, - глупо, горько и смешно. Еще один быстрый, внимательный взгляд, торопливо отведенный, будто бы Сиена подсмотрел что-то интимное, запретное, грозящее им обоим гибелью.  Так оно и было.

Лоренцо отер салфеткой лицо, провел ладонью по волосам, приводя себя в порядок. Поправил платок, застегнул ворот. Эти простые действия всегда помогали ему собраться и сосредоточиться. Вместе с прежней собранностью возвращалось прохладное безмолвие. Мир медленно принимал привычные очертания.

- Я… пойду, пожалуй. Завтра очень напряженный день, - сказал Лоренцо мягко уже через время, когда окончательно пришел в себя. Поднялся с кушетки, взял со стола прежде небрежно брошенную маску. Кошка Неженка, обнаружив себя, высунула любопытную мордочку из под стола. – Дождитесь меня, пожалуйста… - сказал зачем-то, будто бы опасался, что следующей встречи может не быть.